Антропный принцип

– Понятно. – Это, конечно, мало что объясняет, вернее, не объясняет ничего, но раз Хатко не хочет говорить, выбить из него ответы силой не получится, тут скорее сам Лю скопытится в бессмысленной схватке. На тренировках Хатко пару раз весьма доходчиво это продемонстрировал, поваляв своего напарника во всех позах по всему полу. Без шансов.

Лю качает головой воспоминаниям и тянет руку в карман за сигарой. Поглощенный собственными мыслями, он не видит, каким взглядом на него с высоты своего роста смотрит альдранец. Как и не видит полных ненависти взглядов пары человек в толпе. Зато их видит Хатко. Но ничего не говорит. Ведь куда интереснее загонять добровольно пришедшую в его лапы добычу, чем готовую защищаться.

Лю поднимает голову ровно в тот момент, когда интерес на лице альдранца сменяется жаждой, и вздрагивает, едва не роняя сигару.

Добыча.

Горло в очередной раз сжимает, но Лю давит зарождающуюся в груди панику, силой воли заставляет себя дышать и не подавать вида. О, он в этом поднаторел достаточно, чтобы даже альдранец не заметил его состояния. Годы работы с психотерапевтом не прошли даром, и Лю искренне ему благодарен. За возможность спать с куда меньшим количеством кошмаров, и видеть корабли, не боясь задохнуться. Хотя не сказать, что путь дался ему легко. Как говориться, все стадии от отрицания до принятия он прошел. Иногда даже по нескольку раз.

А ведь ему было всего восемь…

Лю прикрывает глаза и отворачивается, затягиваясь остатками сигары.

– Потому что они милые. – Хатко разрывает повисшую между ними тишину внезапно, и Лю тут же поворачивается обратно.

– Что?

Тот пожимает плечами и оглядывается кругом. Все его верхние конечности скрещены на груди, и Лю, пожалуй, впервые видит напарника в такой позе. В позе крайнего дискомфорта.

– Ответ на твой вопрос, почему я мил с местными. Они кажутся мне милыми. Существа, не перепрыгнувшие в своем развитии двадцатый человеческий век. Живущие на жаркой пустынной планете. И не смотри на меня так, – Лю вздрагивает, когда Хатко совсем по-человечески морщится. – Я знаю, что вы Люди, стали ценить естественность планет еще в веке тридцатом, перестав терраформировать каждый камень. Но все же. Они предпочитают не жить здесь – улетать. Они даже не пытаются спасти свой дом.

Хатко выделяет последнюю часть фразы и отводит взгляд, пока Лю задумчиво наблюдает за окружением.

– Разве? – очередная произнесенная вслух мысль. – Разве вы, альдранцы, не такие же?

Их взгляды сталкиваются: непонимающий и мрачный. Лю делает последнюю затяжку и смотрит в глаза своего ужаса настолько прямо, что кто угодно бы удивился.

Хатко пожимает плечами и расцепляет руки.

– Мы не такие. Мы достигли совершенства. Сделали планету идеальной для нас. Мы бесконечно развиваемся и не остановимся ни перед чем.

– Знаю. – Лю отворачивается. – Мы, Люди, это прекрасно знаем.

В груди вскипает давно посаженная ненависть. Ненависть к чужому, к непонятному. Ее не вытравить, она вшита в подкорку. А еще, она обоюдна.

Они снова стоят в тишине. Под презрительно-опасливые взгляды толпы. Очередь неспешно продвигается, ракуанцы занимают места в гусенице-машине, и Лю очень скоро начинает подозревать, что их хватит не на всех.

– Эй. – В этот раз он дергает альдранца за руку, но глаз от заполняющейся машины не отрывает. – Покажи-ка наши билеты.

Хатко не понимает, но бумажки все же достает. Лю смотрит на них секунд двадцать, пока в голове не щелкает какое-то давно вбитое в память знание. О планете, ее устройстве, выбитых на желтой бумаге чернилами цифрах. Он сам не замечает, как его глаза сжимаются в две щелочки.

– Они это специально.

– Что? – Хатко смотрит на него сверху вниз, а Лю раздраженно пихает ему обратно билеты. – О чем ты?

– О чем, о чем. Об этом. – Лю указывает вперед, и Хатко прищуривается, вглядываясь в забитую до предела гусеницу.

– Не понял. – Честно признается он, вызывая у Лю вздох-смесь усталости, отвращения и бешенства.

– Ты ведь заплатил за билет, да?

– Да, и?

Лю смотрит на него искренне недоумевая: альдранец настолько тупой или наивный?

– А что тебе говорит интуиция? – Объяснять проблему животному человеческим языком, у Лю нет ни желания, ни сил, поэтому он выбирает простой и понятным обоим вариант. Вариант, который никогда не ошибается.

Хатко закрывает рот и прислушивается к себе. Людям никогда не понять, как работает альдранское чутье: одни описывают это как настойчивую идею, другие, как голос, третьи и вовсе видят картинки. Хатко никогда не рассказывал, как интуиция работала именно у него, но сейчас Лю мог поклясться, что тот слушал.

Наконец глаза Хатко округлились, видимо он все-таки понял, и альдранец тут же нахмурился. Одна из его рук сжалась на рукояти сабли.

– Меня обманули.

Лю фыркнул, запихивая в карман выкуренную сигару. Хатко выглядел до невозможного взбешенным.

– Чисто человеческая черта. Обманывать.

Теперь взбесился уже Лю.

– Не обманывать. – (только чуть-чуть.) – Это называется бизнес, зверье ты несчастное.