Антропный принцип

В ушах снова начинает шуметь. Бездонное голубое небо сменяется его голограммой. Слегка подрагивающей – видимо повредился проектор. Он смотрит в потолок капитанского мостика и не чувствует ничего. Нет ни боли, хотя какой-то частью пустого сознания он понимает, что она должна быть, ни чувств. Только пустота, мрак, и подрагивающее небо. Небо дома. Его дома. Которое заслоняет чужое лицо. Два фиолетовых глаза горят даже в темноте, одна из четырех рук крепко держит за запястье.

Он улыбается.

И Лю в очередной раз забывает, как дышать.

Дым слишком долго сидит в легких, настолько, что начинает неприятно их царапать. Лю выпрямляется, слишком резко, перед глазами все плывет и подрагивает, как небо чужой каюты, хочется выдавить из себя дым, вдохнуть вместо него воздух, но грудь в очередной раз намертво сдавливает. Лю хватается за нее, с отчаянной силой бьет, пытается заставить легкие заработать, раскрыться, но ничего не выходит. Опять. Он поворачивает голову – Хатко смотрит на него, – и отчего-то не уверен, что во взгляде отсутствует отчаянная мольба о помощи.

Но даже если она там – Хатко плевать.

Лю отворачивается. Альдранец не поможет. Он должен справиться сам. Сам.

Он снова ударяет себя в грудь, чувствует, как хрустят под кулаком ребра, как боль прошивает тело вместе с судорогой первого вдоха. Лю хрипит, сгибаясь пополам и упираясь руками в колени. Дышать больно. Дышать страшно. Потому что он не должен. И мир перед ним продолжает вертеться в пьяной пляске голосов и звуков.

Только через тридцать три вдоха Лю выпрямляется.

– Вот же хрень. – Он смотрит на сигару в руке и презрительно морщится. Хатко ничего не говорит, только смотрит вперед, поднимает с земли ручку санок.

– Пора. – Он ждет, пока Лю поднимется, и только потом идет к длинной веренице Людей у трапа гиганта-гусеницы. Сам Лю не спешит идти следом. Он встряхивает сигару в руке – в маленькой емкости все еще плещется на самом дне прозрачная жидкость, и прячет ее в карман. Зачем-то. И только после этого в несколько шагов догоняет Хатко, встает в очередь.

За ними быстро вырастает хвост из Людей. Все они ждут. Все они уезжают. Если вглядываться в количество, может показаться будто в столицу направляется весь маленький городок – настолько много у трапа собралось народу. Но Лю может их понять. Из столицы раз в две недели улетают космические шаттлы МИРа – единственный шанс для местных покинуть их дом и посмотреть на вселенную. Ведь Лю сомневался, что у хотя бы половины стоящих рядом Людей хватит денег купить поездку на борту местной космической фирмы. Цены от планеты к планете эти бизнесмены драли неимоверно.

Рука снова потянулась к несуществующим карманам, пытаясь нащупать там стартовый ключ. Естественно не нашла. Зато Хатко заметил оборвавшееся на середине движение, но столкнувшись с убийственным взглядом, выбрал промолчать. Только хмыкнул премерзко, на что Лю мысленно показал ему язык. Совсем по-детски. Что с ним делает эта работа? Великая сила гравитации, за что?

В целом, не считая привычных переглядок, своей очереди они ждали очень даже мирно. Хатко неизбежно ловил на себе заинтересованные взгляды местных, какие-то детишки даже пытались дернуть его за нижние руки, а их мамаши с неприкрытым ужасом ловили своих чад и уводили куда подальше. Потому что понимали, кто перед ними. Лю наблюдал за этим с непривычным для себя безразличием. А сам Хатко скалился (улыбался), чем отпугивал от себя народ не хуже разгоревшегося лесного пожара. Лю спиной чувствовал натянутые до предела нервы окружающих. Да, а он с этим монстром жил на одном маленьком кораблике, благо в разных каютах. И благо, что его запиралась изнутри, а альдранская еще и снаружи – бесполезная мера предосторожности, которой Люди часто пользовались чтобы «подшутить», читайте – поиздеваться, над своими соседями по вселенной. Альдранцы в долгу не оставались. Только их месть было невозможно обнаружить, столь тонкой и продуманной она была, но разодранные человеческие тела после совместных миссий говорили все ярче слов.

Альдранцы могли быть очень жестоки. Если хотели того. И мастерски скрывались за маской дружелюбия. Хотя сейчас, Лю видел, Хатко проявлял по отношению к местным именно дружелюбие, и его оскал по правде был улыбкой. Поразительно.

– Эй. – Лю пинает напарника в голень, отрывая того от запугивания собравшихся пассажиров. Хатко поворачивается к нему и даже не обращает внимание на то что Лю его только что пнул.

– Что? Мне уже и улыбаться нельзя?

Лю кривится.

– Нет. – Машет рукой. – Я не к этому.

Он обводит взглядом очередь, но встречает лишь недоброжелательную настороженность.

– Почему ты дружелюбен с ними?

– С ними?

Хатко недоуменно изгибает бровь и тоже оглядывается. Его ухмылка оказывает на толпу просто сверхнаучное действие: шарахаются все, кроме Лю. Хатко хмыкает снова.

– А почему бы нет?