Антон и Зяблик

- Чего вы с батей моим? Уйдите! И ты уходи! - Егорка толкнул Павлика. - Чего вам надо?

Сопя и стервенея от натуги, Егорка стал поднимать отца, долго и без толку возился с ним, а в это время Прямков подогнал машину и распахнул дверцу. . .

В избу Прямков внес Василия как ребенка, остановился у порога и смущенно оглянулся, не зная, куда положить. С кровати вскочила Наталья и помогла уложить мужа на лежанку.

- Натрескался!..

Она ругалась как-то беззлобно, руки ее быстро и привычно стаскивали с него шинель и валенки.

Старый Кондрат встал, уступая место Прямкову, даже обмахнул шапкой кругляш, на котором сидел.

- Сидите, папаша, некогда мне. Гляжу, ребята возятся с ним в снегу, дай, думаю, помогу, - объяснял Прямков, как бы оправдываясь за непрошеное вмешательство. - В машину лезть не хотел. ..

- И нечего было тащить! И пускай бы околел! - ругалась Наталья. - Тебе-то какая забота!

- Человек все-таки. И ребят жалко…

Василий покорно поворачивался, сопел, не открывая глаз. Оставшись в подштанниках, он обнял Наталью, дошел до постели, свалился и страшно - громоподобно и неистово - захрапел.

- Ишь, завел свой граммофон!

Наталья достала с полочки пузырек с нашатырем, смочила тряпочку, приложила ему к носу. Василий с храпом вздохнул и сразу замолк.

Прямков надел шапку.

- Можешь и посидеть, никто не гонит, - сказала Наталья.

Тут и женщины подхватили: садись, мол, посиди.

А хромой дед Кондрат, как встал, так и стоял на своем протезе, растопырив по швам узловатые руки и строго подобострастно ел Прямкова глазами. Не поймешь, что в них: то ли недобрый укор, то ли готовность служить…

- Машину оставил на морозе, да и сыну спать пора. .. Так что спасибо!

В избе, будто ровным счетом ничего не произошло, продолжаются посиделки. Вечер долгий, зимний, никому не охота расходиться. И снова Наталья сидит на кровати, опустив ноги на приступок лежанки, лузгает семечки, тараторит с бабами. Дед Кондрат все так же сидит на деревянном кругляше возле дверей, курит вонючую цигарку и протяжно кашляет - не кашляет, как люди, а будто поет церковный псалом. Егорка лежит на полатях, свесив лобастую голову, и читает книжку.

- Посмотрела бы в кармане. .. Может, где квитанция лежит от штрафа? - советует соседка. - Расплатился, а на остаточки-то и разговелся, а?

- Как бы не так! Уж такая я недогадливая! Вот они, остаточки! - Наталья показывает измятую бумажку. - Все пропил. А это он на опохмелку себе оставил.

- И как ты его терпишь такого?

- И не спрашивай! Сама не знаю. Я бы на них, пьяниц, закон такой - убивать, как бешеных псов! Смотреть на них не могу. Вся драма жизни, пакость, нищета - всё от них, поганых!

- Тьфу! - злобно плюется старик и сипло закашливается. - Змея.

- Да ну вас, папаша! - Наталья машет рукой. - Вам бы все загородить его! Поменьше потачки смолоду - может, человеком стал бы.

- Тьфу! - еще раз плюется старик, потому что нет на эту бабу вразумительных слов: мыслимое ли дело на мужика, хозяина, такого сраму возводить?

Почти все соглашаются с Натальей, но Егорке мучительно жалко отца: за что она его так на людях? Отругала бы потихоньку, а зачем же позорить при всех? Разве всегда он такой?

Егорка смотрит в книжку, а сам сопит от злости на мать. Но вот заговорили об агрономе Прямкове, и на душе у Егорки отлегло. Разговор ему кажется важным: в самом деле, что за человек Прямков? Другой бы проехал мимо, а он не поленился и сам потащил отца, а отец, когда пьяный, шибко тяжелый. Ну, а с другой стороны, чего лезет не в свои дела? Ехал бы себе и ехал и без него управились бы, не в первый раз!

- От него вся и недоля,- брюзжит старый Кондрат.- Всю ему жизнь испортил, дьявол худой!

- Кого это вы, дедушка, величаете так?

- Да кого же? Прямкова, - говорит старик, словно не сам только что тянулся перед ним по-солдатски.

- Других-то чего зря виноватить? - говорит Наталья. - Кто ему мешал учиться? А ему все гулянки да пьянки. . .

- Дуракам - тем и нужно учиться!

- Вот Вася-то и набрался от вас большого ума - без ученья, дескать, проживу. Все-то ему легко удавалось. И меня, дуру, замуж уговорил, школу бросила раньше срока…

- С того зуба во всем ему фарт и пошел, - говорит старый Кондрат, сверля колючими глазками кого-то невидимого перед собой. - Чего надумает, все и сделает, такой уж фарт ему.

- Это какой зуб? Мамонтовый, что ли?

- Эк, вспомнил байку! - засмеялись в избе.

- Байку? А он с того зуба и вверх полез…

Странный пошел в избе разговор - о каком-то зубе, от которого, дескать, получилось Прямкову в жизни везение. Дед Кондрат ссылался даже на библию, доказывая священное происхождение мамонта, зуб которого найден был Прямковым, и от зуба того и была ему счастливая судьба. А вот Василию не потрафило, и он, при всех своих талантах, далеко не пошел. Столько горечи, темной зависти к чужой удаче в туманных и путаных словах старика, что его уже никто не слушает.

- Мозга у тебя, дед, заблудилась.