Антитезис

— Супермаркет в нашем доме открылся — возмущалась еще одна женщина, — шум, грязь, сплошные нарушения, документы у них не в порядке, а администрация их покрывает. Заплатили, ясное дело!

Все начали говорить одновременно, создав в коридоре монотонный гам, из которого Дима изредка вычленял отдельные фразы:

— Роуминг… пятьсот тысяч за четыре часа… антимонопольный даже не чешется… а ректора таможенной академии то посадили, слышали?… откаты, сплошные откаты… мы оборудование для больницы покупали, так просто не дают честно купить, только через откат…

— А у меня детей хотят отобрать, — негромкий надтреснутый голос каким-то странным образом перекрыл этот шум, — потому что я не могу обеспечить им условий.

Остальные разговоры как-то заглохли, что-то было в голосе такое, что заставило всех замолчать и повернуться к говорившей. Та — немолодая женщина с осунувшимся лицом, как будто даже не заметила — все так же смотрела в точку перед собой.

— Живем в комнате на мои пять тысяч в месяц. Требуют сдать детей в детский дом, там по пятнадцать тысяч на ребенка выделяет государство, они говорят. Дали бы мне хотя бы три из этих пятнадцати, а остальное — черт с ними, пусть забирают, я бы… а то двести рублей в месяц платят, как малоимущей. Справки на все собрать, отвезти — в два раза дороже выходит. Они думают, мать для ребенка пятнадцать тысяч рублей стоит!?

Женщина закрыла лицо руками и зарыдала.

«Вот блин», — Дима пробормотал в воздух что-то неопределенное и выскочил за дверь. Вышел на улицу, встал под аркой, выдохнул. Ощущение было очень тягостным. «Всегда и везде есть люди, которые оказываются на обочине жизни», — попытался успокоить себя Дима, — «это нехорошо, но это нормально. Невозможно добиться счастья для всех». Но бледное лицо женщины продолжало стоять перед глазами.

Негромко прошелестела открывающаяся дверь. Дима повернулся, увидел выходящую девушку и сразу вспомнил ее — она стояла там же, в коридоре, но в общем разговоре не участвовала. Девушка вытащила из кармана плаща пачку сигарет, вытряхнула тонкий белый цилиндрик.

— Будете? — спросила Диму.

— Нет. Я не курю.

— И правильно, — согласилась девушка, прикуривая от зажигалки и глубоко затягиваясь, — Жалею, что пришла. Вы не жалеете?

— Э… — сказал Дима, пожимая плечами, — ну мне деваться особо некуда.

— Как и всем им, — девушка махнула рукой, — это только я — так, от делать нечего. Я журналистка.

«Как, вы тоже?», — чуть не брякнул Дима, но сдержался. Кивнул понимающе и спросил другое:

— Статью пишете?

— Да нет, — девушка ухмыльнулась, — не знаю. Может, и напишу. Только все равно не напечатают. Просто попался мне на глаза манифест партии «Единая Россия» за ноль-второй год, так там такие забавные вещи написаны. Вы знаете, что мы все уже три года как должны иметь собственное благоустроенное жилье? Так написано. Ну и много других интересных вещей.

— А… да, видел, — Диме этот текст кто-то присылал еще полгода назад, — действительно забавный текст. Ну, может они хоть с последней датой угадали?

— Вы про лидерство в мировой экономике к две тысячи семнадцатому? — девушка рассмеялась, — на это только и остается уповать. Я сначала сюда позвонила, так и спросила — почему обещания не соответствуют действительности? Мне сказали, что на риторические вопросы не отвечают. Предложили письменно написать, тогда письменный ответ выдадут. Правда, предупредили, что на вопрос «Когда станет жить хорошо?» только господь бог ответить сможет.

— Угу, — Дима вздохнул. Девушка отправила окурок в урну и повернулась обратно к дверям.

— Ну что, идёте?

— Нет, — сказал Дима, засовывая руки в карманы, — я, пожалуй, прогуляюсь.

Заходить обратно в это, пропитанной тоской и безнадегой помещение, ему не хотелось, и он бездумно гулял по прилежащим улицам целый час. «В принципе», — убеждал он себя, периодически проходя мимо двустворчатых дверей общественной приемной, — «общее впечатление я уже составил. Может, за день там и появится кто-то, выбивающийся из общего ряда, а может — и нет. А если и появится, то Вирджилу-то откуда об этом знать?». Но ближе к обеду он все же пересилил отвращение. К его облегчению, никого из тех, кто был в приемной с утра, там уже не было. Но да и только — люди были другими, а проблемы — теми же. И все так же витал над людьми дух зловещих безымянных «чиновников». Которые не дают обещанную квартиру, не ремонтируют аварийный дом, не берут ребенка в садик. Дима с трудом дотерпел до обеда и, пожалуй, был единственным обрадовавшимся, когда из двери кабинета выглянул полный мужчина в синем костюме и объявил: «У нас обед, приходите, пожалуйста, через час».

Дима съел бизнес-ланч в расположенном неподалеку кафе-баре «Антракт», выпил, для успокоения нервов, пятьдесят грамм коньяку, и, вздохнув, пошел обратно к общественной приемной.