Ангелы далеко

Временами Инне все еще не верилось в произошедшее. Не укладывалось в голове, что это случилось на самом деле, что кто-то смог оказаться способным такое совершить. Но беспомощно раскинувшееся во дворе тело говорило само за себя. Инна шагнула было к окну, словно ее притянуло туда, но вовремя отпрянула, сообразив, что именно снова сейчас может увидеть. Пусть даже издали, все равно.

В полном смятении девушка вышла в пустынный коридор. Уж скорее бы полиция, вызванная из города следственная группа, закончила свои дела возле тела да увезла бы его отсюда! И тут легкая на помине полиция в лице участкового шагнула ей навстречу.

— Ну, как ты тут, Инесс? — спросил Валерий, пристально глядя фельдшеру в лицо. Как-то уж слишком пристально.

— Нормально, — вздохнула Инна. А что еще было сказать? — Настолько нормально, насколько это возможно в данных обстоятельствах. Но будет еще лучше, если перестанешь буравить меня своим служебным взглядом.

— Перестану после того, как ты мне ответишь на один вопрос: Инесс, где сегодня ночью был Вадим?

Вопрос был задан прямо в лоб, отрывисто, официально, чтобы Инна случайно не подумала, что участковый по своей привычке все еще пытается с ней шутить. И услышав его, она вся похолодела. Потому что не знала, где Вадим был, но точно знала, что тот выходил из дома, вернувшись где-то часа через два. Что будет, если сказать сейчас об этом Валере? Полицейский начнет проверять его алиби? Так ведь нет никакого алиби! Нет и в помине! Потому что Вадим уходил один.

Инна не знала наверняка, но была уверена, что стоит ей сказать сейчас всего одно слово, и для Вадима, где бы тот ночью ни был, ничем хорошим ее признание не закончится. Слишком уж зол народ на пресловутого «резинового душителя», слишком все мечтают о том, чтобы убийца был пойман. И если даже полиция станет разбираться толком, а не арестует сгоряча Ларичева прямо тут же, не начнет выбивать из него признание — Инна была наслышана о таких случаях, об этом даже по телевизору было сказано не раз, — то сколько времени это займет, сколько причинит Вадиму вреда? Ведь одно то, как будут на него, подозреваемого в убийствах, смотреть односельчане, уже многого стоит! А если и впрямь примутся признание именно что выбивать? Из него, с его-то спиной! Что успеют сотворить с ним прежде, чем убедятся наконец в том, что признаваться Вадиму не в чем? Инне было даже страшно подумать об этом. Значит, совершенно ясно: где бы Вадим ни был ночью, выдавать его никак нельзя.

— Инесс! — резко окликнул ее Зорин. — Хватит смотреть на меня пойманной мышью, я задал конкретный вопрос. И жду от тебя ответа.

— Что ты кричишь на меня? — чтобы как-то оправдать свой испуг (ей почти ничего не удавалось скрыть на своем лице, и она знала это), спросила Инна.

— Я не кричу, я спрашиваю. Всего лишь спрашиваю.

— Нет, кричишь, — возразила Инна, оттягивая время.

Одна мысль, пронзив острым осколком, мелькнула вдруг у нее в голове: а мог ли убийцей быть Вадим? Слишком уж странное совпадение… И если — да, то, промолчав сейчас, она оставит на свободе, непойманным, снова безнаказанным, не человека — лютого зверя, осиротившего уже восьмую семью, безжалостно задушившего и потом цинично надругавшегося над жертвами. Даже над больной старой женщиной.

Нет, нет, Вадим этого сделать не мог! Только не он! Конечно, с точки зрения участкового, его кандидатура на роль убийцы вполне подходящая, но Инна отказывалась верить в то, что Вадим мог оказаться на такое способен.

— И вообще, с чего ты опять к нему привязался? — с вызовом спросила она у Валерия. — Что, нашел крайнего? А почему ты не подозреваешь, скажем, Сеньку Хухрина, которого собственная бабушка замордовала до потери пульса? Или того же Ваську Морозова, соорудившего на кладбище памятник живому человеку? Да мало ли у нас таких…

— Если тебе от этого станет легче, скажу: их я тоже подозреваю. И не их одних. Но с ними ты так тесно не общаешься, поэтому и говорить о них я буду с другими людьми. А с тобой — о Вадьке. Так что давай не юли, а отвечай по существу, ночевал он сегодня дома или нет.

Сердце у Инны колотилось все быстрее. Что ответить? Солгать или сказать правду?

— Да откуда мне знать?! — найдя выход, заявила она. — По ночам я, знаешь ли, сплю. И, кстати сказать, не в одной с ним постели, а за закрытой дверью, в своей комнате.

— Тогда чего ты так психуешь? Не могла сразу сказать? — уже спокойно, даже примирительно спросил Валерка. И напряженное до сего момента лицо его как-то расслабилось, а взгляд стал мягче.

— Да как же мне не психовать, когда тут такое сегодня произошло, а ты со своими вопросами, как гестаповец, привязался! — воскликнула находящаяся сейчас на грани истерики девушка.