Андрей Смирнов

— Твердостью вашего неверия можно было бы восхититься, — со странным выражением на

лице произнес отшельник, — если бы вы не верили по убеждению. Но вы ведь не верите из страха.

— Чего-чего?!.

— Именно так. Андрэ, вы — человек деятельный. Вам недостаточно просто знать, как надо

поступать. Вы ведь еще будете стараться поступать именно таким образом. Чем-то вы напоминаете

мне Симона. Он тоже в свое время был до ужаса практичен и целеустремлен...

— Это вы о ком?

— Неважно. — Иммануил махнул рукой. — Я хочу сказать, что слова у вас не расходятся с

делом. Вы посчитали, что поход с королем Филиппом в Палестину — богоугодное дело, сели на

коня и поехали. Посчитали, что истребление еретиков — хорошо, сели на коня и поехали в Тулузу...

Решили, что спасти ведьму от Луи — ваш долг, поссорились с бароном и поехали в Чертов Бор...

— Дурак был, вот и поехал.

— ...и вы знаете, — как ни в чем не бывало продолжал Иммануил, — вы знаете: если вдруг

окажется, что Бог существует на самом деле, то жить как раньше вы уже не сможете. Вы не такой

человек. Вам обязательно надо будет что-то делать, как-то менять свою жизнь. А вы этого не хотите.

Вы боитесь того, что Бог может от вас потребовать запереться в монастыре, или стать мучеником,

или — что  еще для вас хуже  — стать таким  же смешным  проповедником,  с каким вы однажды

повстречались на улице. Вы боитесь.

— Ах, так вы, значит, еще и психоаналитик...

Иммануил не ответил. Возможно, потому, что не сразу отыскал у меня в голове значение слова

«психоаналитик».

Может быть, и не стоило разговаривать с ним в таком тоне. Наверняка не стоило. Хотя бы из

благодарности.

— Ладно, — буркнул я. — Кстати, где мое оружие?

— Все ваши вещи, и оружие в том числе, у Тибо.

Я кивнул:

— Спасибо за обед и за то, что вы меня вылечили. Сейчас у меня при себе ничего нет, но...

Отшельник снисходительно улыбнулся — как бы поражаясь моему скудоумию.

— Не беспокойтесь. Вы мне ничего не должны.

— Но вы спасли мне жизнь! Должен же я как-нибудь отблагодарить вас.

— Я не продаю чудеса за деньги. А что до остального, то у меня есть все, что мне нужно.

— Ну, как знаете... — Я было двинулся к выходу, но потом притормозил: — Если вам когда-

нибудь потребуется моя помощь...

— Не беспокойтесь. Как я могу в чем-то нуждаться, если все, что мне необходимо, посылает

мне Бог?

Мы вышли из пещеры. Вниз, сквозь заросли ежевики, сбегала узенькая тропка. Пахло летом —

душистой травой, горячим воздухом, легким, едва ощутимым ветерком. В ослепительном голубом

небе громоздились белые облака-башни.

—  Идите  прямо,   —  объяснил   отшельник.   —  Как  выйдете  на  дорогу,   вскоре  и  Севеннская

Община покажется.

— Спасибо за все. Прощайте.

— Всего вам доброго, Андрэ.

И я налегке бодрым шагом двинулся вниз.

Пели птицы, жужжали насекомые. Тропинка, перечерченная полосами теней, была похожа на

пешеходную дорожку. Ветки сухого кустарника тщетно цеплялись за мою одежду. Спускаясь с горы,

я начал насвистывать незатейливую, но совершенно незнакомую мне самому мелодию. Видимо, это

было что-то из репертуара моего предыдущего «я».

* * *

Несмотря  на   прекрасную  погоду   и   не  менее  прекрасное   настроение,   чем  дольше  я  шел  по

дороге,   тем   сильнее   поднимались   в   моей   душе   какой-то   ропот,   недовольство,   ощущение

неопределенного неудобства. Проанализировав причины этого неудобства, я понял, в чем дело. Я

отучился  ходить  пешком.   За  все  время,   что  я  здесь  провел,   я  еще  ни   разу  не  путешествовал  по

дорогам посредством своих собственных ног. Та часть сьера Андрэ, которая таилась на дне моего

разума, возмущалась необходимости даже и этой короткой прогулки.

Но отсутствие лошади было только вторым по величине неудобством. Первым было то, что

ножны с мечом не оттягивали пояса, не раскачивались при ходьбе, не стучали по левому бедру. Хотя

Тибо поступил правильно, проявив заботу о сохранности моего оружия, где-то в глубине души я был

раздражен на своего слугу из-за того, что вынужден по его милости брести по дороге без коня и без

меча, как... как последний крестьянин.

Но мои мучения длились недолго. Приблизительно через двадцать минут я вышел на широкую

проселочную   дорогу,   а   еще   через   полчаса   —   или   немногим   больше   —   увидел   впереди   крытые

соломой крыши, кривые изгороди и небольшую виноградную плантацию, вплотную примыкавшую к

деревушке.

Первым   из  встреченных   мною  местных  жителей  был  маленький   мальчик   в  длинной   серой

рубахе,   который   палкой   катал   в   пыли   круглую   деревянную   игрушку.   Завидев   чужака,   мальчик

позабыл о своем занятии и уставился на меня. Мордочка у него была местами полосато-пятнистой от

грязи. Когда я подошел ближе, он сорвался с места и убежал.

Следующей встречной была собака, которая воинственно обгавкала меня, но близко подходить

не стала.

Потом на моем пути оказалась женщина, першая здоровенный куль. На меня она посмотрела

не без настороженности.

«Извините, вы не подскажите, где я могу найти...»

Но с языка, конечно, слетело совершенно другое:

— Ты! Иди сюда. Куда побежала?! А ну стой!..