Андрей Смирнов

Служители — еще могли проникать в их души и осквернять те невидимые внутренние святилища,

что иначе могли и должны были стать обиталищами благого источника. Все, что ей даровалось в

Обители, не предназначалось для ее личного использования; она должна была стать орудием,

рабом, беспрекословно выполняющем веления высшей воли — вместо этого она вообразила, что

может сама управлять собой и по собственной воле распоряжаться полученными дарами!

Бестолковая дура! Боль, вызванная засевшем в ее животе колдовским когтем, отступила на второй

план, а внутреннее мучение, сожаление о собственной глупости и слепоте, желание как-нибудь

унизить себя и наказать, сделалось непереносимым. Ее вина была безмерна, и ей захотелось

немедленно уничтожить себя для того, чтобы ее внутренняя нечистота, ее потаенное желание

иметь собственное  я, наделенное независимой личной волей, перестало наконец своим

существованием оскорблять взор благого источника. Она — еще одно жирное пятно грязи на лице

этого измученного, больного мира; она целиком и полностью виновата в том, что чудесные дары, посланные свыше, уступили мерзкому волшебству Обладающего Силой, и самым справедливым и

лучшем будет, если она немедленно умрет, здесь и сейчас, и тем самым убережет от осквернения

— не себя, нет! — те способности и силы, которые были дарованы ей Обителью и которые теперь

собирался «исследовать» Неркмед кен Скизайд.

Она переставала видеть то, что происходило вне ее — и не заметила, как внезапно

нахмурился и подобрался пленивший ее враг. Она словно проваливалась внутрь себя, и реалии

внутреннего мира представали перед ней в символических формах. Источник зла — ее

собственная «независимая» воля, и она была готова уничтожить этот источник для того, чтобы

стать проводником иной, единственно истинной и правильной воли — или, если это невозможно,

уничтожить для того, чтобы не осквернять мир наличием такой нелепой и бессмысленной ошибки,

которой она была с самого рождения. В какой-то момент этого полета-падения в никуда она вдруг

встретилась с другой Тэззи Тир, поднимавшейся ей навстречу — не изломанной и жалкой, как она

сама, а уверенной и спокойной, не знающей сомнений и даже не способной испытывать их. На

секунду их взгляды встретились. На лице «прежней» Тэззи читались страх, смятение,

противоречивое сочетание стремлений к жизни и смерти; лицо «новой» Тэззи не выражало ничего, оно казалось совершенно бесстрастным. Глядя на это лицо, «прежняя» Тэззи вдруг подумала, что

теперь, когда она окончательно отреклась от своей воли, кто-то ей на замену выставляет ее точную

копию, куклу — прекрасную и совершенную, но, вместе с тем — и совершенно бесчувственную.

Идеальное, не рассуждающее орудие. Впрочем, она тут же поняла, что пришедшая мысль не

может быть ничем иным, как ложью — ведь она как будто бы подразумевала, что в новой Тэззи

есть какой-то недостаток, ущерб по сравнению с Тэззи прежней… Конечно, не могло быть ничего

подобного, ведь прежняя Тэззи, воспринимавшая все, может быть, слишком остро, была

несовершенным порождением искаженного мира, а Тэззи новая — непосредственным,

совершившимся только что, творением благого надмирного источника, и уж конечно должна была

превосходить прежнюю Тэззи решительно во всем… Высшей воле виднее, как все должно

совершаться. Успокоенная этой мыслью, она закрыла глаза и канула во тьму небытия — уже

окончательно и бесповоротно, и никто уже, ни ангелы, ни Лорды, ни Изгнанные Боги не смогли

бы остановить ее, ибо таков был ее выбор; в тот же самый миг — уже не во внутренней, а во

внешней реальности — новая Тэззи Тир открыла глаза.

Она ощущала сгущение удерживавшей ее силы и знала, что может теперь до определенной

степени влиять на нее. Роли поменялись. Она сделала то, что Неркмед чуть раньше сделал с ней —

проникла в его заклинания и исказила их: не слишком сильно — настолько, чтобы они перестали

удерживать ее крылья. Затем она извлекла пронзивший ее нутро коготь и поднялась с пола. Ее

гэемон и защитные поля восстанавливались с немыслимой скоростью. Неркмед творил какое-то

новое заклятье, но Тэззи знала, что эту битву Лорд уже проиграл. Те особые преимущества,

которые давала ему Сила, теперь были сведены на нет — потому что теперь Тэззи ощущала ее и

сама могла вмешиваться в ее действие. В распоряжении Неркмеда оставалась лишь обычная магия

— Формы, классика, пара Имен и немного Высшего Волшебства — но аналогичными

способностями обладала и Тэззи; при том она была намного быстрее и, по самому существу

приобретенных способностей, нацелена на убийство, а Неркмед — нет: он был неплохим ученым,

но далеко не идеальным бойцом. Поединок распался на две части: на одном уровне Тэззи и

Неркмед обменивались заклинаниями, на другом существовали как два источника притяжения,

разрывающие Силу Тайных Дымов на две части. Сила перестала быть преимуществом одной из

сторон, она сделалась призом в борьбе.

Ожесточенный бой продолжался меньше минуты — за это время Неркмед и Тэззи успели

полностью разрушить верхнюю часть замка и залить огнем внутренний двор, стены и