Андрей Смирнов

совет, как это можно сделать?

Кэсиан хмыкнул.

— Нет, — сказал он. — Совета я тебе не дам. Способа победить у тебя нет. Ты слишком

жалок и слаб для этого.

Он встал и пересек комнату. Открыл одну из дверей — Дэвид не был уверен, но, кажется,

она вела в спальню — и поманил к себе землянина.

— Иди сюда.

— Зачем?

Взгляд Кэсиана потяжелел. Дэвид подумал, что если он сейчас начнет спорить и требовать,

чтобы ему сначала объяснили, что от него нужно, и только потом заставляли куда-то идти и что-то

делать, произойдет еще какое-нибудь дерьмо, в результате которого он окажется еще большим

идиотом, чем был. Хотя дальше уже, казалось бы, некуда. Поэтому он просто подчинился — встал

и пошел…

***

…Волшебная дорога привела одинокого путника на вершину горы, где цвел прекрасный

сад. Человеческое сознание формировало человеческую же реальность как при жизни, так и после

смерти, в результате чего незримые и неописуемые потусторонние миры становились вполне

вещественными и материальными. Люди овеществляли свой рай и свой ад — и боги обычно не

возражали.

Кэсиан постучался во врата ёррианского рая, когда полдень уже миновал, и разморенные

стражники готовы были уснуть на своих постах. Появилась богиня вместе со своей свитой. Богиня

была разозлена, потому что ее стражи, которые на самом деле были могущественными духами,

спать не должны были вовсе. Но чужая сила вмешалась и почти усыпила их, и это воздействие —

выполненное откровенно, без малейших попыток замаскировать его — Ёрри не могла не

почувствовать.

Если не считать этой первой бесцеремонной выходки, Кэсиан держал себя совершенно

мирно, больше ничего не предпринимал и вежливо попросил богиню о конфиденциальном

разговоре. Когда свита по приказу Ёрри удалилась на некоторое расстояние, богиня вновь

осведомилась у прибывшего, кто он такой и что ему нужно.

Кэсиан представился. Ёрри его имя ничего не сказало, а вот титул заставил неприязненно

поджать губки. Изначально она полагала, что в ее уютный райский сад приперся какой-то

бездомный младший бог или, быть может, очень могущественный демон. С такими проходимцами

она знала как себя вести — для них и держала стражей, а так же ряд собственных защитных

атрибутов. Но Обладающие… они богине абсолютно не нравились. Их способности намного хуже

поддавались учету, а поведение в целом всегда было наглым и бесцеремонным. От них можно

было ожидать чего угодно. Вот и теперь…

— У вас тут находится одна душа, — заявил Кэсиан. — Да-да, вон та… видите, стоит в

сторонке? Дайте мне ее пожалуйста. Она мне очень нужна.

От такой наглости богиня обомлела.

— Да в своем ли вы уме? — Изумленно поинтересовалась она. — Может быть, вы еще

чего-то хотите?

— Нет, больше ничего. — Кэсиан виновато развел руками: мол, рад бы еще чего-нибудь

попросить, раз вы такая щедрая, но, к сожалению, больше ничего в голову не приходит. — Только

одну душу.

— Зачем она вам?

Кэсиан не сразу ответил. Он не мог признаться, что эта душа нужна ему для того, чтобы

подарить ее — в подарочной коробке из тела и нового гэемона — обыкновенному смертному.

Если бы он это сказал, его бы просто подняли на смех, и поступили бы совершенно правильно.

Поэтому он сказал — уже менее дружелюбным тоном:

— Достаточно уже и того, что она мне нужна. Давайте ее сюда. Вы не обеднеете, потеряв

одну из ваших «батареек».

— Достаточно уже и того, что это  моя душа, — язвительно, в тон ему, ответила Ёрри.

— Была б не ваша, я бы с вами о ней и не разговаривал.

— Да вы хам и наглец!

— Душу. — Продолжал настаивать Кэсиан. — Я жду.

— Напрасно ждете. Вы ничего не получите.

— Вам что, жалко? Всего лишь одна душа — и я уйду и перестану вас беспокоить.

— Если бы я раздавала свои души направо и налево, по первому требованию каждого

встречного, вздумавшего попросить их у меня, то очень быстро превратилась бы в бездомную

бродяжку, а то и вовсе утратила бы божественность, — решительно заявила Ёрри. — И потом,

почему вы говорите об этой душе так, как будто это какая-то вещь, которой можно распоряжаться

свободно, не интересуясь ее согласием? Идэль вполне счастлива тут и совершенно не желает

покидать мои сады отдохновения. Как вы можете столь цинично и пренебрежительно относиться к

чужому выбору? Как вы можете…

— Эту лапшу вы будете вешать на уши смертным, а не мне — нетерпеливо перебил ее

Кэсиан. — У меня не так много времени. Давайте душу, и я уйду.

— А если нет, что тогда?

— Вы действительно хотите это узнать?

— Не надо мне угрожать. Тем более — в этом месте, где моя власть наиболее велика. Для

вас это ничем хорошим не кончится.

— Я? Угрожаю? И в мыслях не было, а вот вы, похоже, пытаетесь. Знаете что? Скажу

откровенно, уж извините за грубость, но я смотрю и вижу, что за последние пятнадцать тысяч лет, пока меня не было в этой метрополии, вы, маленькие самодовольные божки, порядочно зажрались

и потеряли всякий страх.

— Грубиян. Убирайтесь, или я велю своим стражам вышвырнуть вас отсюда.

Кэсиан вздохнул. Разговор зашел в тупик. Впрочем, этого и следовало ожидать. За

пятнадцать тысяч лет о нем забыли. Перестали уважать. Это было неправильно, и с этим что-то

нужно было делать…