Андрей Смирнов

определяющую роль. И это описание станет реальностью, как только мы примем его. Повторюсь:

не слишком ли вы многого хотите?

По лицу Гасхааля промелькнула тень досады.

— Чего же хочешь ты? — Отбросив вежливость, презрительно спросил он. — Чтобы мы

разрушали ее все вместе? По-твоему, это лучше? Так ты повысишь значение этого гниющего

куска мира до небес! Подумать только — какая же это колоссальная угроза, если для ее

устранения необходимо не меньшее, чем сложение Сил всех Владык Хеллаэна! Таким манером ты

вырастишь монстра из ничего.

— Я полагаю, — произнес Бессмертный Полководец. — Что осуществлять карательную

операцию должен только один из нас, в этом я склонен согласиться с милордом Гасхаалем…

однако есть некоторый резон и в словах милорда Алгарсэна. Итак, почему бы нам не кинуть кости, как мы поступаем обычно? Кому повезет, тот и пойдет. Прочие же станут свидетелями.

— Вы предлагаете бросить кости? — Гасхааль усмехнулся. — Что ж, давайте.

— Посмотрите, как усмехается эта самодовольная облезлая ворона! — Процедил

Йархланг, Повелитель Падали. — Он держит нас за дураков. У него есть какой-то способ влияния

на кости. Он уверен в том, что они выпадут так, как нужно ему.

— И что же это за способ? — Хмыкнул Вороний Лорд.

— Может быть, ты нам расскажешь? — Презрительно бросил Йархланг.

Гасхааль продолжал улыбаться. Никакие оскорбления не могли ухудшить отношения

между ними — потому что дальше ухудшать их было просто некуда. Между Повелителем Ворон и

Повелителем Падали уже давно шла смертельная вражда — то затухающая, то возобновляемая с

новой силой. Ее первоначальные причины не были значительными — более того, и Гасхааль, и

Йархланг уже давно забыли о них, однако, о взаимных действиях друг против друга, совершаемых

по мере нарастания взаимных обид, забыть было никак нельзя. Если бы не обещание воздержаться

от враждебных действий в отношении друг друга — обещание, которое каждый из приглашенных

Дайнеаном давал прежде, чем вступить в замок Повелителя Тьмы — они не ограничились бы

только словесными выпадами, но клятва связывала их, и каждый, несмотря на взаимную

ненависть, понимал, что это и к лучшему.

— Признаться, я не могу представить, каким образом можно было бы повлиять на Кости

Выбора, — подал голос Галлар. Тело Хозяина Песчаной Башни по форме точно соответствовало

человеческому, но состояло из беспрестанно движущегося песка. — Ведь и сам способ был

выбран нами в силу того, что невозможно, как мы полагали, смошенничать в этом деле. Однако,

если обвинение милорда Йарханга истинно, если способ существует и он известен Вороньему

Лорду, розыгрыш превращается в фарс и в нем нет никакого смысла.

— Бремя доказательства лежит на том, кто выдвигает обвинение, — бросил Гасхааль.

Молчание, установившееся после его слов, нарушил Дайнеан:

— Полагаю, милорд, будет справедливым, если вы не станете участвовать в розыгрыше.

Лицо Повелителя Ворон отразило крайнюю степень удивления и даже обиды:

— Что? Я не ослышался? И вы тоже поддерживаете это смехотворный наговор?

— Нет, нисколько, — ответил Дайнеан, — однако в одном розыгрыше, связанным с

Небесной Обителью вы уже участвовали и выиграли. Было бы справедливым, если бы новый

розыгрыш проводился среди тех, кому в первый раз не улыбнулась удача.

— Милорд, это ущемление моих прав, — с легким упреком произнес Гасхааль.

— Милорд, будьте к нам снисходительны. — Дайнеан сделал паузу. Гасхааль хотел что-то

сказать, но прежде чем он успел заговорить, Повелитель Тьмы продолжил:

— Кроме того, исходя из рассказанного вами о Небесной Обители, нет никакой разницы,

кто именно из нас предпримет меры по ее ликвидации. Вы ничего не потеряете, став свидетелем, а

не участником… Или же разница все-таки есть, и какие-то детали, указывающие на эту разницу, пока ускользают от нашего внимания?

Гасхааль не сразу ответил. Он был почти готов сказать: да, разница есть. Но разница была

только для него одного. Там, внутри лекемплета Обители, затаившись на самом дне разума Эдвина

кен Гержета, в какой-то момент он ощутил присутствие чужой Силы. Ощутил и узнал ее.

У Гасхааля было много врагов, и многие желали ему конечной смерти, но были враги,

которые, безусловно, выделялись из общей массы. И первым в числе тех, кого выделял сам

Гасхааль, был Лорд по имени Келесайн Майтхагелл, Повелитель Молний. Некогда ему удалось

привести Гасхааля к небытию, и тогда все недруги Вороньего Лорда возликовали, полагая, что

Гасхааль сгинул навсегда и дорога Возвращения для него закрыта. Ведь это была не обычная

смерть, которая страшна для Лорда не более, чем непродолжительный сон, а нечто совершенно

иное. Он был отсечен от Силы и уничтожен как индивидуальность, как полагали — навсегда. Все

же, ему удалось воскреснуть и вернуть былую мощь, хотя это и стоило огромного труда и

длительного времени — много тысячелетий прошло, прежде чем он стал прежним. К тому

времени мир, где когда-то столкнулись Повелитель Ворон и Повелитель Молний, уже был

разрушен. В качестве нового дома Гасхааль выбрал Хеллаэн и поселился в нем, а Келесайн