Андрей Смирнов

запрета намного перевешивает непривлекательность самого Лоура. У Эльрины богатый выбор, но

она поворачивает голову и улыбается этому болвану так, как способна улыбаться только она. В ту

же секунду от его лживой верности не остается и следа. Через полчаса они предадутся бешенной

случке где-нибудь в укромном уголке дворца, коих Эльрина знает тысячи, потом она забудет про

него и выбросит из головы, а он не забудет — он будет крутиться рядом с ней, надоедать,

добиваться нового свидания, совершит череду глупостей, разобьет сердце своей жене и в конце

концов останется в одиночестве. Эльрине нет до этого дела, она счастлива, подчиняя себе других

людей и управляя ими с помощью страсти, но Леди Дирайн, Властительница Влечений, печально

вздыхает, наблюдая, как кости катятся дальше: два значения из трех не в ее пользу…

…В мире, который его обитатели называют «Земля», а хеллаэнцы классифицируют как Т-

1602В, работник скотобойни Петр Васильевич Ковшиков выходит во двор, чтобы выкурить

сигарету. Лето, жара, грязный двор, все наполняет насыщенный запах разложения мертвой плоти, Петр Васильевич глубоко вдыхает этот запах вместе с табачным дымом и зажмуривается от

удовольствия. Близится вечер, и Петр Васильевич пребывает в сомнениях. Дома ждет жена,

грузная и немолодая, она опять начнет пилить, требовать денег, закатит скандал… Как же ему это

надоело! На работе, среди развешенных на крюках освежеванных трупов, не смотря на

ужасающий запах, он чувствует себя намного комфортнее. По ночам здесь спокойно и тихо, туши

мирно покачиваются в охладительной камере, рабочие помещения непривычно чисты… запах по-

прежнему здесь, но Петр Васильевич приучился не обращать на него внимания. Здесь царит

покой, в голову приходят удивительные мысли о смысле жизни… Можно расслабиться и

посмотреть старый, дышащий на ладан, телевизор в каптерке, а можно, прихватив пузырек с

водкой, огурец и стакан, зайти в охладительную камеру и выпить с обезглавленными коровьими

тушами за их обезглавленное коровье здоровье. Петр Васильевич слегка толкнет их, и они станут

покачиваться на крюках, безмолвно шепча ему что-то, открывая странные тайны, для выражения

которых он никогда не сможет отыскать подходящих слов, и напоминая о том, что мир намного

больше, чем убогая жизнь работника скотобойни в захудалом городке в центральной полосе

России… Потом, когда он уже выпьет достаточно, и с головой окунется в то необычное состояние, которое производит на него заполненная трупами охладительная камера, мертвые коровьи тела

начнут покачиваться сами по себе, и голос их беззвучных телодвижений сделается почти ясен… и

это будет намного лучше храпа жирной и потной жены в душной узкой комнатушке. Конечно,

если он останется, завтра она будет орать и скандалить, а может быть — в очередной раз

демонстративно перестанет разговаривать с ним, но это будет завтра. Остаться?.. Все-таки,

сомнения есть, но… Петр Васильевич не успевает решить: ворона, пролетавшая мимо, с наглым

карканьем гадит ему прямо на голову. Мысль о том, где лучше провести предстоящую ночь, мигом вылетает у него из головы. С матюгами он отряхивает волосы, хватает ближайший

булыжник и ищет бешенным взглядом крылатую тварь, но вороны нигде нет, решение так и не

принято, Петр Васильевич идет мыть руки и волосы в уборную, позже он, наверное, все-таки,

поедет домой, кости катятся дальше, Йархланг, Повелитель Падали, скрежещет зубами от ярости, а Гасхааль беззвучно смеется…

…В мире, называемом Сьюон, добропорядочный бюргер по имени Лаккай Сигкио

выглядывает из окна своего дома. Середина ночи, но лето в разгаре и обе луны полные, и потому

мир, который видит Лаккай — не беспроглядно-черный, а темно-серый, даже серебристый. Дом

Лаккая стоит на краю города, у недостроенной стены, свежий ветер, прилетающий из леса,

будоражит горожанина. Он слышит крик баньши и вспоминает о том, как когда-то, еще юнцом,

пытался найти это призрачное колдовское создание, шел на ее голос, долго блуждал по лесу, едва

не был растерзан дикими зверями, но так и не нашел ничего. Тогда же ему впервые пришла мысль

о том, что этот предвещающий смерть призрак не обладает ничем, кроме голоса, не имеет ничего, что можно было бы увидеть, но только услышать. Говорили, что баньши умеют принимать облик

женщин, но если так, почему он никого не встретил в лесу? У нее нет никакого тела, а крик,

который, как кажется, исторгает кто-то, и есть она сама. Чья-то обезумевшая душа полностью

растворилась в этом невыносимом звуке — то ли вопле, то ли плаче, от нее не осталось ничего

доступного взгляду или ощущению, осталось только доступное слуху. Может ли душа

превратиться в звук? Лаккай Сигкио полагает, что да. Ведь звуки — это искажения наполняющего

мироздание эфира, а из чего состоит душа, как не из того же самого эфира?.. Каждая душа в

каком-то смысле и есть звук, а людское сообщество — многоголосый хор, смерть освобождает

этот беззвучный звук из заточения, а иногда бывает и так, что освобожденный звук становится

слышен. Лаккаю кажется, что он все понял. Чтобы убедиться в этом, он пробирается по дому,