Андрей Рублев

– А пошто ж тогда Тохтамыш тебя самого в Самарканд не посылает?

– Мне хочется жить! Небось и Мохоногий не поехал бы, да только ему кто-то приказал так поступить.

– Да кто?

– Не знаю.

Дверь в трапезную, распахнувшись, пропустила человека богатырского облика с копной русых волос. Войдя, он трижды перекрестился и, улыбаясь, подошел к Саверию, который при его появлении проворно встал на ноги в полной растерянности.

– Не ожидал со мной свидеться?

Засмеявшись, пришелец обнял Саверия, и они расцеловались, отвесив друг другу поясные поклоны. Все еще не оправившись от внезапного появления Венедима Мохоногого, Саверий сказал:

– Добро пожаловать, друже!

– Вижу на столе хлеб с солью.

– Гостя привечу из Рима.

Венедим ответил на поклон Николо.

– Садись! Медку отведай. Гость желанный.

Саверий торопливо налил из чаши мед в свою чару.

– А сам? – спросил Венедим.

– Дозволь малость передохнуть, потому в охотку прошлись по питью.

Николо, встав, поклонился Саверию и, устало прикрыв глаза, сказал:

– Благодарю за угощение и прошу дозволения откланяться.

– Отпускать тебя неохота, но разумею, что у тебя есть на то надобность.

Николо и Венедим снова обменялись поклонами, и римлянин, сутулясь, в сопровождении хозяина вышел из горницы.

Вернулся Саверий и, запыхавшись, произнес:

– Дай поглядеть на тебя, шатыга светловолосая.

– Угадай, откудова в родном Новгороде означился?

– А какая мне надобность гадать, ежели знаю, где был!

– Знаешь? – Венедим раскатисто рассмеялся.

– Знаю! В Самарканде с самим Тимуром знакомство свел.

Ответ Саверия усадил удивленного Венедима на лавку.

– От кого дознался?

– От гостя, коего сейчас проводил до порога.

– Да кто он таков?

– Нюхач Тохтамыша. Хан знает, что ты в Самарканд наведывался. Но не ведает, кто тебя туда посылал. Гость мой хочет с тобой знакомство завести. Тохтамыш послал его к нам.

– Ты-то как узнал нюхача?

– Знакомство свел, когда в Рим с мехами ездил. Тебе, видать, тоже наши соболя двери Тимурова царства открыли.

– Бобры! Бобры любую заветную дверь отворят.

– Да как же ты, отпетая твоя башка, решился в эдакую даль податься?

– Аль не новгородец? Давно о Тимуре слыхал, вот и возмечтал на него своими глазами поглядеть. Перекрестился и с караваном в путь подался.

– Перекрестись на образа, что по своей воле подался.

– Уволь! Послан был Русью. А кем послан, не спрашивай!

– А не думал, что мог там сгинуть, семью осиротив?

– Крепко думал. Но не поверишь, как меня берегли, когда узнали, что к Тимуру жалую посланцем с Руси. Глянь на эту серебрушку. С ней меня сам пророк Мухаммед не обидит.

Венедим достал из кармана кафтана пластинку с пятнами синеватой патины.

– Пайцза[11] Тимурова. Видишь надпись на ней, пофарсидски писано.

– И что написано ведаешь?

– Вот в этом так сказано: «Воля хана священна, кто воспротивится, станет рабом». А тут иной смысл: «Кто сего путника обидит, либо задержит – преступник». Тимур самолично дал ее мне. Сам! С наказом сызнова меха привезти.

– Поедешь?

– Упаси бог!

– И как же ты беседовал с Тимуром?

– С толмачом. В Самарканде немало кузнецов с Руси. Скупает их Тимур в Сарае после нашествий.

– А обличием-то Тимур каков?

– Худяга и ростом невелик. Правая рука сухая. Хром – старую рану залечить не может. Понятней сказать, Тимур – кожа да кости, но злобности в нем через край. Да ему жирным не стать. Жен у него множество и рабынь всяких из покоренных земель.

Тохтамыш не зря нюхача послал. Только мало ему будет радости, как узнает, что Тимур не шибко им доволен. Но самое страшное, что я уразумел, Саверий, так это то, что Тимур на Русь глаз скашивает. Ежели надумает поход на Русь, то уж его конницу болота к Новгороду не остановят.

– Неужли Тимурова орда сильнее той, коя Русь неволит?

– Спросишь тоже! Да Тимур Сарайскую орду как блоху на ногте раздавит. Тохтамыш – Тимуров выкормыш, но есть ему у Тимура замена – хан Эдигей. Он его в Карабахе держит про запас.

– Тебе надо в Москве побывать с такими вестями.

– А оттуда и воротился. Седмицу с князем Дмитрием да с воеводами беседовал. Все выложил без утайки.

– И что Донской?

– Не поглянулся ему интерес Тимура к Руси. Недобрость в сем чует. Так-то вот. Римского купца приведи. Я ему наплету турусов на колесах, чтобы Тохтамыш от них с бессонницей не расставался…

Глава четвертая

1

По холмистой местности Заволочья, где леса не хвалятся чащобностью, Андрей Рублев вышагивал версты к женской обители, нашедшей приют на пустынном севере Новгородской земли. Путь Андрея лежал по берегу реки, искривлявшей русло изворотами.

Обошел Андрей в Новгородской земле уже многие женские обители, и все чаще у него появлялась мысль, что он не найдет Аринушку, что путь к ней заказан запретом игуменьи Успенского монастыря. Все настоятельницы монастырей казались Андрею похожими на старуху, от благословения которой он отказался. Андрей винил себя за этот поступок, сокрушался, что, обидев монахиню, навлек на себя ее ненависть, и после очередной неудачи он все чаще думал, что разгневанная старуха наложила на него какое-то колдовское наказание.