Андрей Капица. Колумб XX века

«…Я не писала с 15 декабря — целых два месяца. Сначала мы поехали отдыхать в Шмаковку. Надя была с нами до 10/I, и я потихоньку от всех радовалась: вся осень прошла без болезней, наконец мой ребенок акклиматизировался! 14/I она заболела гриппом… и когда мы с Андреем вернулись 23/I, свалилась благородная Аня. Грипп был тяжелый, Аня сдала последний экзамен физику на 3, видно было, что ей не хотелось заниматься. Потом 5-го отправили ее в Ташкент, с этого момента Вы знаете о ней из первых рук.

Потом повалили всякие события: начался Президиум ДВНЦ, на котором Андрей делал большой доклад, потом прилетели почти одновременно космонавт Севастьянов (Виталий Иванович Севастьянов, дважды Герой Советского Союза. — Прим. авт.) и моя сестра Наташа. Севастьянов оказался удивительно приятным, огромным и сдержанным человеком (почему этому надо удивляться?), хороший рассказчик, и, вообще, он нам понравился. <…>

Я, признаться, со страхом жду этой поездки в Москву Андрея. Ведь там сейчас царит путаница ужасная в Университете (после смерти ректора МГУ Ивана Георгиевича Петровского. — Прим. авт.), все со всеми поссорились и не знают, что и как. Вдруг Андрею что-нибудь предложат в Москве? Я даже и не знаю. Возможны всякие предложения и соблазны, но Андрей считает, что приехал сюда не меньше чем на 10 лет и уже многих за собой увлек! Но эти разговоры не для передачи ему, просто я боюсь, что его будут соблазнять в Москве и предлагать всякие посты и должности; это я Вам проболталась по секрету. <…>

Андрей много и с удовольствием работает, написал книгу для „Детгиза“. Настроение у него хорошее. Президиум прошел удачно…»

«Ситуация на самом деле была очень тяжелая, — вспоминал Ю. Г. Пузаченко. — Даже не тяжелая, а гнетущая: Сергин говорил, что москвичи здесь не нужны. Я, естественно, их защищал. На ученых советах, внутри института пока все это шло. Сергин тянет на себя, и чтобы никакой конкуренции в виде московской экспедиции и прочего! Чтобы Сергин стал хозяином. Ну, как директор — Капице же некогда!

А еще был другой — геоморфолог Скрыльник, а у меня фамилия Пузаченко, и он мне говорит: „Мы здесь сделаем Украинскую Республику!“

Я это просто про уровень, который там был. А Андрей Петрович всячески пытался сделать так, чтобы наука на Дальнем Востоке развивалась не как маленькая ячейка, а все время взаимодействовала с Москвой и Ленинградом».

В. Я. Сергин писал: «В лаборатории была разработана модель глобальной циркуляции атмосферы, модель динамики крупных ледовых покровов (таких как Антарктический или Гренландский), модель изостатического перемещения подкорового вещества при изменении ледовой нагрузки на континентах. Модель глобальной системы ледники — океан — атмосфера теперь включала раздельное математическое описание Северного и Южного полушарий и их взаимодействие посредством переноса энергии и массы через экватор. Эта модель позволяла вычислять временной ход изменений геофизических характеристик в каждом полушарии индивидуально, что давало новые важные сведения о ледниковых событиях в плейстоцене.

Впервые была начата разработка глобально-региональной модели для оценки возможных антропогенных изменений природной среды масштаба нескольких десятилетий. В такой модели крупномасштабные характеристики, вычисленные с помощью модели глобальной циркуляции атмосферы, задавались в качестве краевых условий для Дальневосточного региона, представленного динамико-статистической моделью. Региональная модель позволяла вычислять детальные изменения природной среды с учетом изменений глобальных характеристик»[251].

Выходило, что В. Я. Сергин может дать собственный долгосрочный прогноз изменения природной среды под воздействием человека, основанный чисто на математике — тогда московские географы действительно не нужны. Физики на Дальнем Востоке поссорились с лириками! Однако поссорились даже математики.

«Тогда они „прозвенели“ с братом со своими моделями климата, которые сейчас считаются тривиальными: обратная связь и автоколебания, — считал Ю. Г. Пузаченко, сам большой знаток математики. — На самом деле это было сделано еще в 1930-х годах нашим русским эмигрантом Георгием Антоновичем Гамовым. Нашим математиком, который сбежал за рубеж. В Петроградском университете он был учеником Александра Александровича Фридмана, который занимался теоретической метеорологией. Но Сергин, может, про Гамова не знал, он просто его повторил, а для математика там довольно простая модель дифференциальных уравнений. А поскольку географы математически серые абсолютно, то у Сергиных получились реалистичные результаты, которые произвели очень большой эффект в географической науке».

Защищая своих, Андрей Петрович сменил зама по науке и назначил на эту должность Б. И. Втюрина.