Андрей Боголюбский

И опять, по-весеннему мягко и широко, шумят могучие сосны с влажными от тёплого ветра стволами. Пролетают грачи и жаворонки, обгоняя медленно ползущие рати. Из-под копыт рослых коней летят комья мокрого снега. Впереди, над шапками воинов, плывёт, вздрагивая, княжеский стяг с вздыбленным золотым львом. Владимирское войско возвращается домой. Кто-то из воинов затягивает песню, её подхватывают другие. Широкая волна несётся спереди; кажется, что поют не только воины, но деревья и земля, освобождающаяся от оков зимы. Песня проходит по рядам ощетинившихся копьями войск, как волны ветра по колосящемуся полю. Не отдаться её могучей силе нельзя. В такт ходу коня покачиваются копья, сами собой рвутся из груди звонки. Заломив шапку, Алексей поёт о громкой дедовской славе, звонившей своими острыми мечами о царьградские щиты греков, склонившей к земле стяги половцев.

Недолго останавливались на привалах. Дни стояли ясные, дорога грозила вот-вот сломаться, белые ленты рек чернели проталинами. Все торопились поскорее увидеть родных и близких. За темневшими вдали левами, за поросшими мелким березняком да ольхою оврагами мерещился воинам златоглавый град Владимир, и никто не думал о том, как их тяжкий воинский труд круто повернул судьбу Руси: Киев склонился перед владимирской силой. И рядовые пешцы и военачальники не чуяли величия событий и говорили о своих повседневных делах, о том, что их ожидало завтра.

ГЛАВА X

1

За почерневшую Клязьму, за белые в проталинах поймы, за синие муромские леса плыл многоголосый владимирский звон и таял в белёсой дали. Вдоль улиц стояли разряженные горожане. В синеве неба по-весеннему улыбалось и играло солнце.

Следуя в конном строю за мечником, Алексей смотрел по сторонам. Мелькали знакомые лица горожан, каменщиков, тесляров [107], гончаров, щитников, но он искал глазами деда Кузьму и мастера Николая. В толпе незнакомых девушек высматривал Арину. Уже не одна владимирка, увидев мужа или сына, пробивалась сквозь народ и шла у стремени. Алексей сзавистью смотрел на счастливые и смущённые женские лица и вздыхал.

Войско проходило мимо высоких рубленых теремов, перевязанных переходами, крытых крутыми тесовыми кровлями, мимо окованных железными скобами ворот и раскрытых лавок. Повсюду у стен и в переулках стояли люди в нарядных одеждах, некоторые держали на шитых полотенцах караваи хлеба с врезанной в верхнюю корку солонкой. Женщины вытирали слёзы.

В стороне от дороги Алексей наконец увидел своих. Дед Кузьма стоял, опираясь на берёзовый посошок, и улыбался, подняв к небу невидящие глаза. Одет он был в старый, подпоясанный лыком полушубок, из которого клочьями торчал мех. На ногах белые онучи и новые лапти. В новых лаптях был и мастер Николай.

Увидев своего ученика, Николай радостно замахал руками, наклонился к деду. Ощупывая посохом дорогу, Кузьма двинулся вперёд. Алексей отъехал в сторону, спрыгнул с коня. Обхватив внука руками, дед уткнулся ему в грудь:

- Милый, и не чаял дожить до твоего прихода! Кузьма ощупывал лицо внука, его рука бежала по груди, плечам, на бедре наткнулась на рукоятку меча.

- Вот ты и с мечом, Алёшенька! - сказал он улыбнувшись. - Скольким воинам за свою жизнь сделал я кольчуг и отковал мечей, а внуку и не пришлось…

Алексей обнял стариков. Маленькие и высохшие, с длинными белыми бородами, они головами едва достигали его плечей. Алексей прижал их к груди:

- Мы теперь заживём! И мечи будем работать и всё другое, что нужно.

Старики жались около него, как малые дети, а он чувствовал себя большим и сильным.

- Заживём…

2

Опять в Успенском соборе в стольном городе Владимире шла торжественная служба. Князь Андрей Юрьевич, нарочитые мужи - бояре, дружина и союзные князья благодарили Божью Матерь владимирскую за победу, одержанную над Киевом.

В тёмном углу одного, особенно усердного молельщика монахи ударили по шее: показалось, что он выковыривал из оклада драгоценные камни. Увидев это, Яким Кучкович обернулся к своему брату и сказал со вздохом:

- До чего в оскудении народ нынче дошёл! При князе и при всех попах хотел ограбить Богородицу…

Иван схватил Якима за руку:

- Да это мой тиун Яков!

- Может, обознался?

- Он самый, бес!

Поманив пальцем своего слугу, Яким указал глазами на тиуна, стоявшего в стороне, почёсывая шею:

- Задержи и приведи на мой двор…

- Я его подержу в подвале, постращаю! Он нам поможет, - сказал Яким брату, выходя из собора.

- Что ты задумал, Яким?

Яким посмотрел на брата, и тот всё понял.

- Боюсь я… - протянул он плаксивым голосом. - Холоп-то мой, меня сразу и схватят.

- Некому будет хватать. Я смотрю, ты храбр только языком, а как до дела дошло, так и скис!

Алексей тоже был в соборе. Стало душно. Он начал пробираться к дверям. После собора легко и привольно вздохнул на свежем воздухе. Оглянулся по сторонам. Над белокаменной громадой лестничной башни мерцала зелёная звезда. Из тёмной арки соборной двери вместе с клубами пара всё ещё выходили богомольцы.

«Церковь вроде и невелика, а сколько народу вмещает!» - подумал Алексей.