Андрей Белый. Между мифом и судьбой

Решение не отправлять «ругательное письмо» не спасло отношений Белого и Иванова-Разумника. Хватило и краткого, показавшегося Белому более деликатным. В итоге Борис Николаевич и Разумник Васильевич окончательно поссорились. Опубликованная в «Новом мире» статья о поэме Санникова «В гостях у египтян» выявила то, о чем, видимо, некогда предупреждал Белого Иванов-Разумник. Это предупреждение, похожее на угрозу, Белый припомнил в неотправленном письме: «<…> таково содержание моего „Ай-Ая“ <то есть рецензии>, сегодня отвозимого в Москву, и из‐за него, дорогой друг, пожалуй, мы и в самом деле станем в „разных лагерях“, как вы однажды заметили мне: разумею в „по-э-ти-че-ских“!». Приписка Белого о том, что подразумевается «поэтический» антагонизм, была эвфемизмом, скрывающим то, что друзья-единомышленники разошлись по разным политическим лагерям.

За «Поэмой о хлопке» последовало выступление на Первом пленуме оргкомитета Союза советских писателей (в октябре 1932-го)[1486], была написана рецензия на роман Федора Гладкова «Энергия»[1487], задуманы производственный роман[1488] и статья о социалистическом реализме[1489]. «А. Белый умер советским писателем», — этой фразой заканчивался некролог ему в газете «Правда» 11 января 1934 года.

Иванов-Разумник пошел другим путем — тем, который наметил в детскосельской речи 1931 года. В 1932‐м он был арестован и в ссылке узнал о смерти Белого. Иванов-Разумник искренне горевал, но ссоры, вызванной поэмой Санникова, не забыл. «Он был „никаким“ критиком: мог же он (в разговорах со мной) ставить дюжинную поэму Санникова выше „Возмездия“ Блока, мог же он в последний год жизни написать статью о Гладкове (которую я не читал, но довольно и заглавия) <…> — слабость приспособленчества причиной <…>»[1490], — объяснял он грехи Белого. Пророчество о том, что бывшие друзья и единомышленники «станут в разных лагерях», сбылось. Характеризуя сильные и слабые стороны Белого, Иванов-Разумник подчеркивал: «воздавать должное можно и идейному врагу»[1491].

VIII. «И эмбрионы мыслей, и личные отметки»: дневники в жизни и творчестве Андрея Белого

Интерес к пристальному разглядыванию собственного «я» был вообще свойственен Серебряному веку с его установкой на жизнетворчество, но в случае Андрея Белого этот интерес можно считать не просто большим, но гипертрофированным[1492]. Автобиографические сочинения составляют весомый сегмент его творческого наследия. Автобиографический компонент проявился уже в дебютном произведении Белого — в «Симфонии (2‐й, драматической)» (1902). Серьезный биографический подтекст обнаружился в рассказе «Куст» (1906), в романе «Серебряный голубь» (1909) и еще в большей степени — в «Петербурге» (1913–1914).

Радикальный поворот к автобиографизму начался у Белого в период увлечения антропософией. Развитию автобиографического жанра способствовали Первая мировая война и революционные потрясения в России. Переживания этих событий совпали с острым ощущением глобального цивилизационного кризиса, выход из которого виделся Белому в работе каждого индивида над своим духовным «я». Писатель решил начать с себя, и анализ своего пути стал главной темой его послереволюционного творчества, как художественного, так и публицистического. Можно сказать, что «советский» Белый насквозь автобиографичен.

Автобиографические произведения представлены у Белого в большом разнообразии форм. Это и поэма «Первое свидание» (1921), и задуманная еще в Дорнахе эпопея «Я» («Моя жизнь»), частями которой стали повести «Котик Летаев» (начата в Дорнахе в 1915‐м), «Преступление Николая Летаева» («Крещеный китаец»; 1921), «Записки чудака» (1919). В них Белый дает герою вымышленное имя, но наделяет своей биографией. Другой вариант автобиографизма, скрытого, — рассказ «Иог» (1918), где герою дана чужая биография, но он наделяется узнаваемым эзотерическим опытом автора. В романном цикле «Москва» («Московский чудак» — 1926; «Москва под ударом» — 1926; «Маски» — 1932) Белый отдает свою биографию одному герою, Мите Коробкину, а свой эзотерический опыт и свое мировидение — герою другому, Митиному отцу профессору Коробкину. Начиная с 1921 года, Белый практически безостановочно работает над мемуарами: создает «Воспоминания о Блоке» (в нескольких редакциях; 1921–1923), «Воспоминания о Штейнере» (1928), пишет о себе и своей эпохе в берлинской редакции «Начала века» (1923) и в мемуарной трилогии уже советского времени — «На рубеже двух столетий» (1930), «Начало века» (1933), «Между двух революций» (1934). В 1927 году появляется «Линия жизни» — грандиозное красочное автобиографическое панно, представленное в экспозиции Мемориальной квартиры Андрея Белого (ГМП).