Андрей Белый. Между мифом и судьбой

Алянский и привлеченные им в издательство «Алконост» писатели-символисты (Блок, Иванов, Белый) задумали выпускать «дневник-журнальчик». В августе Алянский обратился к Иванову с просьбой предложить для него название, но, видимо, не получил удовлетворительного ответа. Поэтому в середине декабря 1918 года он попросил придумать название Белого и ему же заказал программную вступительную статью. Статья была написана 9 января и отослана Алянскому. Ее заглавие — «Дневник писателя» — свидетельствовало о том, что на этот момент было принято решение выпускать журнал под названием «Дневники писателей». Под это название была выстроена структура первого номера: название журнала «Дневник писателей» на обложке, открывающая журнал статья «Дневники писателей», следующий за ней «Дневник чудака»…

Похожая структура должна была повториться в следующем номере: там планировались продолжение «Дневника чудака» и написанное Белым уже к концу февраля продолжение «Дневника писателя» («Почему я не могу культурно работать»).

Однако уже в середине февраля Алянский начал называть готовящийся журнал «Записками мечтателей», подчеркивая, правда, что существенной разницы между «Записками» и «Дневниками» нет, и стараясь сохранить структуру уже собранного первого номера. В письме Белому от 24 февраля 1919 года он сообщает, что «Записки мечтателей» все равно будут открываться статьей Белого «Дневник писателя»[627].

Думается, что для Белого именно такая последовательность материала в номере была принципиально важна. В статье «Дневник писателя» он доказывал необходимость обратиться к анализу своих субъективных восприятий и объявлял, что отныне его главная тема — материал сознания «Я»:

То, что ныне во мне происходит — мистерия; «я» стало «Я» мировым <…> работа над описаньем конкретного «я» есть объект, перекрещивающий меня и читателя[628];

Не занимают меня круги тем обо всем, что не «Я»; и потому-то «Дневник» моих записей, мне рисующих мое положение в мире, отныне мне главная тема; лишь в этом строительстве нового мира остался писателем я <…>. Мировой — «Я»; и да: мировые задания определяют во мне интерес к своей собственной теме; ведь только этою темою восхожу к современности я. <…>. Перекрестить в себе две перспективы и в точке пересечения стать — значит стать в Челе Века; подняться до «Я». Это дело есть миссия времени; опыт узнания себя в себе подлинном есть огромное социальное дело эпохи, в которую входим, и потому-то «Дневник», то есть точная запись всего, происходящего в «Я», есть существенный опыт описывания миров неописанных[629].

Идущая вслед за статьей повесть-дневник демонстрировала на практике то новое направление творчества, которое было теоретически провозглашено в статье «Дневник писателя». Логическая связь со вступительной статьей должна была не просто просматриваться, но бросаться в глаза. Помимо нарочитой переклички «Дневников» (писателя и «чудака») важен был и еще один аспект. «Чудак» позиционировался Белым не как самостоятельное произведение, а как начало многотомной автобиографической эпопеи «Я». Как часть эпопеи «Я» он и фигурирует в оглавлении первого номера журнала: «„Я“. Т. I. „Записки чудака“». В тексте журнала это графически еще более подчеркнуто: крупным жирным шрифтом «„Я“. ЭПОПЕЯ» — и гораздо более мелко, как подзаголовок: «Том первый „ЗАПИСКИ ЧУДАКА“. Часть первая „ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ“»[630].

Статья «Дневник писателя» фактически выполняла одновременно и функцию вступительной статьи к первому номеру журнала, и функцию предисловия к задуманной в 1915 году в Дорнахе многотомной эпопее «Моя жизнь» (или «Я»)[631]. В этом плане показательно, что именно после того, как все же было принято решение передвинуть «Дневник писателя» из начала номера ближе к концу, Белому потребовалось срочно написать «Вместо предисловия» к эпопее «Я». В письме Алянскому от 28 февраля 1919 года он, извиняясь, все же настаивал на том, чтобы «Вместо предисловия» поместили перед повестью: «Если по условиям печати возможно предпослать это краткое предисловие к „Я“, то очень прошу его напечатать»[632].