Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Сроки, планы, соображения, очень сложные комбинации, почти необходимость – все влекло меня в Гаагу, и уже я почти так сообразовался: теперь все бросаю и по телеграмме Блока бросаюсь в бегство в деревню[3606]. Хорошо еще, что заручился свиданием с Доктором[3607] (кстати: он еще не знает, можем ли мы без вреда для себя уехать); а то: мы могли бы на болезнь и гибель себе быть вынужденными бежать в деревню без необходимейшего свидания.

И все оттого, что на ряд вопросов о 1-ом марте я не получал категорических ни «да», ни «нет» (не получил и теперь: получил неопределенное нет; но слава Богу, что хоть вóвремя получил: получи бы его через 6 дней, и мы оказались бы в ловушке: в необходимости без Доктора (Доктор уехал бы) бежать в деревню с медитациями, которые без Доктора, вдали от него немыслимы. (Извиняюсь, что удручаю опять Вас подробностями «психологическими», дорогой друг: Вам нет времени их прочесть.)[3608]

–

Теперь о романе. Вы пишете, чтобы я тотчас выслал «Сирину» всю рукопись. Увы: 2 месяца тому назад я писал Вам подробную опись романа[3609], где было сказано (как и Блоку[3610]), что копий с 4-ой и 5-ой главы у меня нет, а, следовательно, есть только некрасовская рукопись. Стало быть, если Некрасов не даст рукописи (т. е. этих именно глав), я в руках у Некрасова; если «Сирин» на основании 3-х глав, которые вышлю ему[3611] (кстати: у меня нет адреса «Сирина» (никто не сообщил)) – не решится принять моего романа, то я ни-че-го не мо-гу по-де-лать. О главах (единственном списке рукописи) писал уже Вам прежде, писал и Блоку; но, конечно, Вы этой мелочи не могли помнить.

О собрании сочинений или полном собр<ании> сочинений – не знаю ни-че-го.

Стало быть, все только – в отдаленном будущем, т. е. романа не кончу.

Вся надежда была на собр<ание> сочинений (как прежде на продажу имения – еще прежде: на журнал «Пет<ербургский> Вестник», еще прежде – на «Русскую Мысль»[3612] и т. д.). И впредь будет то же[3613].

–

Уезжая от Доктора, который для меня – всё (отец, путь, надежда, за которого все отдам, от всего откажусь, ибо не могу уже, не хочу вернуться на пыльные стези) – уезжая от Доктора, я ни на что не рассчитывал и, вероятно (с «Сирином», конечно, все лопнет – без сомнения), надолго я лишаюсь его, но – я знаю одно: я в Москву не вернусь никогда, если я не вернусь к Доктору: в Москву, Петербург, в пыль и копоть болтовни, сплетен и всего этого ужаса – степпуненья и пыленья словами – не вернусь, пока не пройду школу у Доктора, которого вырывают у меня обстоятельства. Работать по стрекам у жидков тоже не стану: буду пасти свиней, поселюсь в курной избе, а <в> Москву, Петербург, города, цивилизацию и «культуру» я не вернусь: это у нас с Асей давно решено.

–

Но простите: опять я распространяюсь.

Я хотел только уведомить Вас, что требуемой рукописи у меня нет, «Сирину» не навязываюсь, а неопределенное «Мусагет выслать аванса не может» понимаю совершенно определенно: «1-го марта денег не будет». Если бы знал это точно за 2 недели, теперь бы уже сидел в Боголюбах, ибо упросил бы Доктора 2 недели тому назад (он – уезжал) разрешить нас к отъезду.

Обнимаю Вас, дорогой друг.

Борис Бугаев.

P. S. Мой привет Николаю Карловичу и Анне Михайловне[3614]. Ася приветствует Вас. О перемене адреса своевременно извещу: пока адрес старый; если уедем, будут пересылать по новому адресу.

РГБ. Ф. 167. Карт. 3. Ед. хр. 10. Датируется по почтовому штемпелю отправления: Berlin. 1. 3. 13.

Ответ на п. 289.

292. Метнер – Белому

17 февраля (2 марта) 1913 г. Имение К. В. Осипова

Траханеево на Клязьме 17/II–2/III 913.

Дорогой Борис Николаевич!