Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Пишу это письмо лишь для одного: просить Вас, если Вы не получили моего маленького делового письма[3473], как-нибудь сделать, чтобы выручить нас за февраль; через несколько дней (дней через 10) у нас – ни гроша. Если это возможно, прошу меня уведомить, дорогой друг.

Буду скоро опять Вам писать много. Сейчас с лекции Доктора[3474] – и мы с Асей совершенно пьяны, ибо то, о чем мы все когда-то мечтали, это Доктор назвал Антропософией.

Вот ход мыслей; была София; о ней пели поэты (напр<имер>, Данте); в нее влюблялись греч<еские> философы; она была «милая». Период развития Bewustseinseele[3475] превратил Ее, милую Софию, в философию; период этот кончается, «милая София» в философии умерла, чтоб воскреснуть в человеке и стать антропо-софией. Лейт-мотив всей лекции:

«Предчувствую Тебя, года проходят мимо»[3476]

–

Милый друг, ради Бога не забудьте уведомить о деньгах; крепко обнимаю. Б. Б.

РГБ. Ф. 167. Карт. 3. Ед. хр. 6.

283. Метнер – Белому

21 января (3 февраля) 1913 г. Петербург

Петербург 21/I 913.

Милый Борис Николаевич! Сейчас заметил, что Вы в письме беспокоитесь о феврале[3477]. Конечно, так или иначе Вы получите месячный оклад своевременно. С Терещенко Вы уже, вероятно, виделись[3478]. Помнится, я писал Вам, что его визит будет совершенно личный и ни о каких делах Вам вовсе нет надобности говорить с ним, если Вы этого не хотели бы. Вчера был у Блока весь вечер: мы были совсем одни и досыта наговорились[3479]. Он – прекрасен. Через час будет концерт Коли[3480]. Записки, о которых я Вам писал в прошлом письме, оказались бы полезными для одной предвар<ительной> заметки перед московским концертом, кот<орый> будет 9 февраля[3481]. Третьего дня был на религиозно-философском собрании, где было очень скучно и говорили Поликсена Соловьева (поверхностно) и какой-то рыжий путаник[3482].

Ну, до свиданья, дорогой мой.

Очень спешу. Привет Асе.

Ваш Э. Метнер.

РГБ. Ф. 167. Карт. 13. Ед. хр. 7. Л. 3. Текст – в копировальной книге Э. К. Метнера.

284. Метнер – Белому

29 января (11 февраля) 1913 г. Имение К. В. Осипова

Траханеево на Клязьме 29/I–10/II[3483] – 913.

Дорогой Борис Николаевич! Снова и опять пишу о внешнем. Внешнее (и не только Ваши дела) заполонило временно меня и сделало неспособным к приятию и к разбору тех внутреннейших вопросов, кот<орых> Вы касаетесь в Ваших письмах. Даже мои работы (о Вагнере[3484] и др.) застряли. Масса дел. Реорганизация Мусагета в отношении управления, сбыта и т. п. Переговоры с книжными складами. Ликвидация хозяйничанья Кожебаткина[3485]. Инструкции Ахрамовичу. И, наконец, переговоры с Сирином. Вот о них-то и буду только писать сейчас. Эти переговоры продолжаются, а потому 333 р. 33 к., котор<ые> Вы, надеюсь, получили, отправлены Вам из мусагетской кассы и будут присчитаны к долгу. Обратите внимание на следующие пункты.

1) Сирин, подобно Мусагету, имеет тайный комитет, в кот<орый>, вероятно, входят след<ующие> лица: Михаил Иванович Терещенко, его сестра[3486], Разумник Васильевич Иванов[3487], Блок, Ремезов <так!> и, м<ожет> б<ыть>, еще другие. Брюсов, по-видимому, нет. Все вопросы решаются этим комитетом, которым конституционно ограничивает свою власть Терещенко.

2) Принципиально желают Вас издавать полностью, но для формального решения необходимо, чтобы все члены ознакомились со всеми Вашими сочинениями. Обе рукописи (роман и Путевые Заметки) должны быть прочтены сообща в ряде заседаний. От этого порядка не отступают никогда, кто бы ни был автором рукописи.

3) Гонорар для всех один и тот же, именно 25 % с номинальной стоимости книги. Следовательно, гонорар колеблется лишь в зависимости от количества отпечатанных экземпляров. Если Ваш гонорар будет меньше, нежели гонорар Сологуба, то только потому, что Вас будут печатать, м<ожет> б<ыть>, 3000 экз., Сологуба же 5000 (кажется). – Кроме этого процентного гонорара за книги (или томы собрания сочинений) есть еще фиксированный гонорар за помещение главы романа или отдельной повести в Сборниках, которые будут выходить спорадически и довольно часто; этот гонорар – очень велик: именно 200 р. за 40 000 букв. Когда Терещенко говорил со мною в Москве и сказал, что за 22 листа романа Вы получите 4 400 рублей, он имел в виду провести Ваш роман в Сборниках; если бы, кроме того, издали собрание Ваших сочинений, то Вы получили бы еще около 1600 за тот том (или 2 тома), в кот<орый> вошел бы Ваш роман. Говоря о 4400 р. (или около того), Терещенко не сказал мне, однако, что это связано с Сборниками; мы вообще тогда не успели договориться до гонорарного вопроса.