Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Н. Новгород 23 октября 1903 г. (Наш свадебный день![943])

Ваши письма, мой дорогой, горячо любимый друг, потрясли меня. Я получил их вчера, когда мы с Анютой, обедая, припоминали мельчайшие подробности знаменательных для меня октябрьских прошлогодних дней. Как все это было чудно, неожиданно, вдруг решительно и в то же время мирно, происполнено <так!> бодрых счастливых предчувствий, только окрашенных грустью о расставании с Москвой… Среди этих воспоминаний Вы, мой милый Борис Николаевич, не раз стояли перед нашими взорами. Для меня, в особенности, Ваше участие тогда является звеном, органически связанным с важнейшим событием моей интимной жизни… Ведь тогда началась и весна нашего сближения… Линии, идущие от Вашей симфонии[944] и наших бесед[945], от Колиной сонаты и от всего того, что подымалось, переплеталось и теснилось тогда в моей груди, все эти линии тогда слились в одной точке, создав тем настроение, которое с такою силою уже и не повторится более, но которое всегда (я это чувствую) будет возвращаться в октябре, настроение необычайной полноты и гармоничности, слиянности разных плоскостей измерений мотивов устремлений и перспектив… Разбираясь в этой полифонии, важной партией которой были Ваши вдохновенные речи, я вдруг узнаю, что кто-то очень умный ненавидит Вас за эти речи… Я не знаю, кто это. Скажу Вам, что существуют позитивисты по мировоззрению, но есть позитивисты и по характеру ума, хотя бы то с самым мистическим мировоззрением. Далее. В России не выносят стильных людей, если только они не являются представителями простонародной манеры, которая характеризует иных славных малых с душой нараспашку, кричащих о русской широте, простоте и искренности, а на самом деле безалаберно и амикошонно фамильярных, и только. Русские также страшно боятся сентиментального (признак варварства), и потому впадают нередко в какую-то черствость и сухость… Вы – исключение. У Вас есть своя изукрашивающая роскошная манера, которая Вас никогда не покидает. Она пока несколько угловата, резка, но всегда натуральна. Она залог того, что Вы, быть может, дадите не только новое, но и в новой форме. «Симфония» – только первые неверные шаги… Весьма многие умные люди не понимают, что манера может быть связана с человеком органически, а не только механически, что может быть искренняя манера, даже искренняя риторика (напр<имер>, Шиллер); эти люди обыкновенно не понимают таинственного в создании индивидуальных форм или даже индивидуальных оттенков уже существующих форм. Ницше возбуждал во многих такую же ненависть одним своим видом, одною интонацией своего голоса, как и Вы в том умном человеке, который захлебывался от негодования после Вашего ухода… Кого могут сильно ненавидеть, того столь же сильно любят. Шиллер сказал:

Kannst du nicht allen gefallen durch deine Tat und dein Kunstwerk;
Mach’es wenigen recht, vielen gefallen ist schimm[946].

Нехорошо, опасно всем нравиться. Пожалуй, Антоний и прав, отговорив Вас от чтения лекций… теперь[947], когда Вы еще слишком молоды и резки… Поверьте, дорогой друг мой, что я не обиделся на Вас за Ваше бредовое предположение обо мне как человеке, только с интересом до поры до времени наблюдающим Вас, как представителя декадентизма. Я надеюсь только, что Вы никогда больше, ни при каких обстоятельствах не будете в состоянии снова сделать подобное предположение. NB! Скорее Вы имеете основание предполагать, что я не всегда и не всюду могу и хочу следовать своею мыслью за Вашею, нежели сомневаться в том, что Ваше существо, во всяком случае сущность Ваша, мне глубоко симпатична: Вы один из немногих, кого я сильно и прочно полюбил. – Ваш Э. Метнер.

P. S. Поклон Вам от Анюты; Вашей матушке от меня. – Не придавайте особого значения моим намерениям писать о Вашей статье[948]. – Получили ли Вы мое письмо, отправленное до получения Ваших?[949]

РГБ. Ф. 167. Карт. 4. Ед. хр. 24.

Ответ на п. 48 и 49.

52. Белый – Метнеру

22–25 октября 1903 г. Москва

22 октября 03 года.

Дорогой Эмилий Карлович,