Анархисты

Единственное, что его смущало, – еще теплые угли костра, которые он обнаружил, когда пришел утром к пещере. Для верности Капелкин подождал еще сутки, наслаждаясь лесной тишиной, уханьем совы ночью, миганием звезд и гаснущих искр в теплом дымном столбе воздуха от костра, покоем, крепким сном и кружкой крепкого сладкого чая утром. Умывшись, он долго, стоя на коленях, возился с проводами взрывателя, разворачивал из поролона батарейку, подсоединял полюса и наконец, перекрестившись, сжал кулак и вскочил на ноги, чтобы отпрянуть от загрохотавшего обвала.

LIII

Отлетая, душа Соломина поднялась вместе со зрением над рекой – и тогда стало ей ясно, откуда на картинах Левитана взялся этот удивительный парящий ракурс.

LIV

Убежденный, как и все, что Соломин и Катя за границей и вернутся только года через полтора – два, Турчин месяца три спустя после инцидента в Высоком зашел в отделение Калужского строительного банка, располагавшегося на окраине Весьегожска в единственном трехэтажном здании во всем городе.

Он стоял в очереди в кассу, чтобы положить на сберегательный счет часть очередной зарплаты, как вдруг за его спиной произошло какое-то движение и раздался крик:

– На пол все, деньги на базу!

Турчин обернулся и увидел трех молодчиков в черных шапках, натянутых до подбородка, с прорезями для глаз.

Вместе с остальными посетителями он встал на колени и искоса поглядывал, как грабители укладывали в сумку мешки, подаваемые кассиром.

Парень с обрезом охотничьего ружья при виде очередного инкассаторского мешка гоготнул и, открыв его, вынул пачку тысячных купюр. Разломав ее, как колоду, он рассыпал деньги по полу.

– Сука, гуляй, братва, робингуды башляют! – заорал он.

– О! – вскричал тут Турчин, вставая с колен. – Робингуды! Вот вы мне как раз и нужны!

Молодой доктор выпрямился и вытянул руку, обращаясь к грабителям.

Один из них попятился – грохнул выстрел, от которого доктор ударился спиной о стену и медленно сполз по ней, глядя на свою окровавленную ладонь, которую он перед этим приложил к дыре в груди.

LV

В день, когда пошел первый снег, у пещеры появилась собака, стройная короткошерстная легавая сука – вислоухая, пегой масти. С проступившими ребрами и тонким задом, жестоко отощавшая с той поры, когда она жила у реки вместе с Соломиным, собака легла у завала и пробыла здесь все утро. Положив морду на лапы, она смотрела, как легкий белый снег, который для нее, терявшей уже от старости нюх, означал сытные дни, – по свежему снегу легко мышковать, – медленно насыщал воздух, лес, всю глубину оврага, убелял пронзительно землю…

А следующей весной, своей последней весной, потому что ясно ей стало, что еще одну зиму ей не перезимовать, собака радовалась ледоходу. Ей было страшно интересно смотреть на плывущие, искрящиеся на солнце льдины, и она бежала за ними по берегу, огибала кусты, заросли и снова приближалась к чистой воде, чтобы получше разглядеть, как между льдин плывет отражение небесной лазури, отражение лица, женского лика, который она видела в реке когда-то раньше, в те благословенные дни, когда жила на берегу со странным грустным человеком.

2011