Анархист

– Товарищ, что собственно происходит? – не ожидавший такого поворота, Блинников удивлённо уставился на бандита. – У нас ни денег, ни оружия с собой нет… И по какому праву? – До него, наконец, дошло, что происходит банальное уличное ограбление. – Экая же ты сволочь!

– Но-но! Не сволочись, това-а-арищь! А то сей момент вашему това-а-арищу в Могилё… – Мурзин не договорил. Его тело внезапно начало оседать на снег. Палец не удержался на курке. Раздался выстрел, и левая сторона черепа Сноскарёва оказалась снесена начисто, запачкав кровью и, завалившегося вперёд, бандита, и стоящего позади него мужика с увесистым камнем в руке.

Все на какое-то мгновение застыли в немой сцене. Милицейский свисток разорвал тишину заснеженного городского сада и вернул всех участников к действительности. Ситуация получалась двойственная. Фадеев и Блинников понимали, что спаслись от смерти, но гибель их товарища требовала немедленного отмщения.

– Гражданин, вы тут как оказались? – неожиданно сурово обратился Блинников к спасителю. – Сейчас прибудет патруль, надо будет что-то рассказывать.

– Что тут рассказывать? – Проворчал Рогов, отталкивая от себя тело Мурзина. – Этого душегуба надо связать и милиции сдать. Вы же, товарищи, не просто так гуляете? Я вас с вокзала пасу.

Потом последовала недолгая перебранка с патрулём, пробежка до ревкома, возвращение на поезд. По дороге договорились, что в благодарность за спасение мужики помогут Рогову и его спутникам доехать до Москвы. Рогов займёт место Сноскарёва, а его спутники поработают в паровозной команде.

…

Размеренный стук колёс успокаивал. На столике в купе стояли четыре жестяных кружки с самогоном. На газетных листах лежали солёные огурцы, пироги с картошкой и капустой, тонко нарезанные ломтики розового сала. Трое мужиков, мрачно склонив головы, сидели вокруг стола и негромко выводили старинную песню.

Настанет пора – и проснётся народ,
Великий, могучий, свобо-одный!
Прощайте же, бра-атья, вы честно прошли
Свой доблестный пу-уть, благоро-о-о-одный!

– Что ж, давайте помянем, – сказал Блинников и поднял со стола кружку. – Помянем друга нашего, настоящего коммуниста Андрея Лукича Сноскарёва. Вот ведь, какая судьба у него сложилась… От жандармов в 1906 ушёл, ни царапины, под Ижевском роту на пулемёты поднял… Вокруг него бойцы, как снопы валились, а ему, хоть бы что. А прошлым годом? Помнишь, Александр, дело в Беклемишево[142]? Как по нам тогда наши же палить начали? Я, грешным делом, тогда подумал, что всё, крышка. Мне плечо прострелили, а Лукич – целёхонек. Кто ж знал? Хороший ты был боец, настоящий друг и верный идеям марксизма товарищ. Надеюсь, похоронят тебя Новониколаевские товарищи с почестями… Земля тебе пухом.

Все сидевшие вокруг стола, молча проглотили обжигающую вонючую жидкость, дружно перевели дух и уже в разнобой застучали кружками по столу. Тут же потянулись за пирогами. Заворочались, утирая усы. Громко забулькала самогонка из четвертной бутыли мутно-зелёного стекла.

– Григорий Иванович, а ты как оказался то в том проулке, куда нас этот бандюга заманил? – Повернулся Фадеев к сидевшему вплотную к нему Рогову. – Ведь не окажись тебя там, он бы нас всех троих положил. Никто бы потом и следов не нашёл.

– Знаю я эту сволочь лично. Гад он первостатейный. – Рассказывал Григорий в очередной раз историю своего чудесного появления в нужном месте, в нужное время. – На вокзале ещё заприметил, и дюже он мне не понравился. Я с ним знаком, с того времени, когда он ещё в милиции служил. Знать не знал, что его из органов выперли, но вид у него уж очень подозрительный. Чуйка у меня как у зверя, вот и решил проследить, когда он вас куда-то повёл. Жаль, далеко отстал, боялся, что он меня узнает. Поэтому и друга вашего, – он кивнул в сторону прикрытой горбушкой кружки, – не успел спасти.

– Да, Лукича мы потеряли, это плохо, – стукнул негромко кулаком по столу Блинников. – Но такова участь солдат революции. Каждый из нас готов жизнь отдать за народную власть!

Блинников замер на мгновение, а немного погодя тихо запел

– Смело, товарищи, в ногу!

Фадеев откинулся на стенку купе и подхватил знакомые слова

– Духом окрепнем в борьбе,

Рогов, который ещё с Германского фронта знал эту вдохновенную песню, присоединился своим простуженным баритоном.

– В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе.

…

Ещё через пять дней, под обстрелами зелёных повстанцев на участке Западно-Сибирского восстания, голодные районы Поволжья и повальный бандитизм вдоль всей чугунки, поезд с делегатами ДВР и Сибири прибыл на Рязанский вокзал столицы.

Рогов, Кайгородов и Гуркин сердечно простились с новыми знакомцами. Григорию Блинников предложил даже занять место Сноскарёва в казарме делегатов, но тот, подумав, отказался. Отболтался тем, что ему надо в Тверь и в Москве он задерживаться не собирается.