Анархист

Валунов и скальных выступов вокруг много. Каначак притаился за одним из них. Григорий тихо поднялся на вершину сопки, чтобы проверить тылы. К счастью, наверху никого не было. Зато в той стороне, куда вёл его Каначак, над тайгой поднималась тонкая струйка дыма.

– Кажется, понятно, откуда в тайге запах гари. – Пробурчал про себя Григорий, – сожгли лихие людишки каначакову заимку. Искали там что, или самого Каначака ждали? Расспросить бы, да где ж их теперь поймашь…

Побеседовал так сам с собой минуту, постоял, оглядывая окрестности, и быстро спустился к старику.

Каначак встретил его, молча. При этом он как дико размахивал руками и таращил глаза. Тише, мол, не шуми! И точно, стоило Григорию улечься, как внизу со стороны тропы, по которой они пришли, послышались голоса.

– Федька, а тебе кто трепанул-то, что Каначак с золотом вернётся? – проворчал недовольный мужской тенорок, – ты, Федь, этого говоруна встретишь, так и за себя и за нас хлебало ему начисти. Три же дня тут как дурни просидели!

– Начищу, Ванятка, начищу, за мной не заржавеет, – отвечал ему солидный бас, – уж я энтому дикарю ижицу по всей харе расплескаю.

– Да, будет вам, мужики, – начал успокаивать их третий, – ну, не укараулили, мало ли, как оно бывает. Если шаман с золотом идёт, так его же и свои могли по дороге грохнуть. Золотишко ещё никому жизнь не удлиняло. Может и к лучшему, что мы Каначака не дождались. Грех это – человека живого убивать за просто так…

– Ну, ты Егорка скажешь! – уже затихая, засмеялся тенорок Фёдора, – инородца убить, это не грех. Он же в бога не верует, с бесями дружит, чертям ворожит. Как есть… – наконец, речь слилась с шумом реки и стала совсем неразборчива.

Григорий с Каначаком молча поднялись к пепелищу. От природы смуглый, старый кам потемнел лицом ещё сильнее. Он ссутулился, сжался и даже будто стал меньше ростом. Ноги привычно несли его по знакомой тропе всё ближе и ближе к месту, которое ему особенно дорого. Григорий молча поднимался следом, внимательно всматриваясь в землю. Он уже заметил, что из троицы только один носил сапоги. Двое босы. У одной босой ступни не хватало мизинца.

Каначак заметил внимание своего спутника к следам. Остановился, оглянулся и вдруг усмехнулся:

– Твоя, Ыгоры, не трать время, духам следы не нужны. Духи обижены. Духи сердятся. Ты думать, мне плохо, что мужики моя аил сожгли? – Он ударил себя ладонями по бёдрам. – Не-е-е-ет! Моя жалеть тех людей, что теперь без вины пострадают. Духи же не будут разбираться, сожгут деревню со всем народом и всё. Буду сегодня камлать, буду духов молить, чтобы простили этих дураков. А аил мы с тобой новый построим! Сейчас пойди и принеси какой-нибудь еды. Мне надо сил набрать, камлание много сил берёт.

– А ведь я тебя сегодня от смерти спас! – вдруг поделился озарившей его мыслью, Григорий. Если бы ты со мной не возился, а пришёл на пару дней раньше, то эти ухорезы тебя бы порешили. Судя по разговору, им человека прикончить, как высморкаться…

– Считай, если хочешь, что мы теперь с тобой квиты, – усмехнулся Каначак. – И хватит уже сидеть, болтать ты много. Только долго не броди, до заката надо успеть. Как солнце сядет, так надо с духами договариваться.

Действительно, Григорию удалось в ближайшей деревне свернуть головы паре куриц, да накопать в крайнем огороде прошлогодней картохи. Похоже, что хозяин сгинул где-то в лихолетье последних времён.

Довольный удачной охотой Григорий чуть не промахнулся мимо нужного распадка, а когда всё-таки нашёл нужный, не увидел там своего спасителя.

– Вот же старый пень, – с пониманием ругнулся он. – Схоронился где-то дедок. Хрен его теперь найдёшь. Правильно, конечно, как теперь русскому доверять?

– Дядька Каначак! – негромко позвал он.

Ответа не последовало, и Григорий отправился в сторону сожжённого жилища.

Аил не столько сгорел, сколько сломан и загажен. Обугленные личины древних алтайских духов беспомощно глядели с земли, кругом летали пёстрые ленточки, помятые жестяные изображения странных чудовищ. Сизый дым ещё поднимался над сваленными в большую кучу жердями и досками, посреди которой стоял, воздев руки к небу, кам Каначак. Он стоял неподвижно. На мгновение Григорию показалось, что воздух над его руками формируется в какие-то неясные фигуры.

– Тьфу, пропасть, – сплюнул он тихо, – так и в самом деле умом тронуться не долго.

– Каначак, колдун старый, – крикнул он уже достаточно громко, чтобы привлечь внимание, – будешь курей сам готовить? Я ж не знаю, как там у вас у шаманов правильно.

– Да, также как и у вас. – В тон ему ворчливо ответил шаман, опуская руки и поднимаясь с колен. – Духи готовы ночью со мной поговорить. Сердиты они, страсть! Особенно Эрлик. Его кукла совсем сгорел.

Закончив долгую речь, Каначак повернулся к Григорию лицом. – Молодец, что двух курей поймал. Одну духам отдадим.

Шаман ловко отрубил голову одной из птиц и обрызгал кровью всё вокруг. Затем разрезал тушку на части и раскидал куски мяса по всем направлениям. Окровавленные руки мыть не стал. Наоборот нанёс кровавыми пальцами по лбу и щекам ярко-красные.