Амурная примета

– А ты хочешь, чтоб были свидетели того, как мы будем освобождаться от трупа? – с ядовитой улыбкой негромко поинтересовался Рудольф Вершинин и тронул поводья…

Зимой рано темнеет, так что, едва они проехали пару верст от гостиницы, день уже сменился вечером. Впрочем, Рудольфу Залмановичу и Эмилии Бланк это было на руку: в сумерках видно хуже, нежели днем, и меньше посторонних глаз.

Город как таковой кончился, хотя поди разбери, где город, а где пригород, коли и там и здесь деревянные дома да огороды. Разве что дорога ухабистее да сугробы поглубже…

Проехали еще версты две и въехали в лесок. Проехав саженей полтораста, Вершинин остановил лошадь и слез с козел. Было тихо. Откуда-то с восточной стороны тянуло дымом. Верно, за перелеском начиналась деревня.

Рудольф Залманович забрался в коляску и стал расстегивать ремни, что запирали крышку баула. Потом поднял крышку и опрокинул сундук набок. Холщовый мешок с телом выкатился из баула и шлепнулся на дорогу.

– Сиди тут, – приказал Эмилии Вершинин, хотя она и так никуда не собиралась выходить. Да и куда идти, в лес по сугробам? К чему такая надобность?

Эмилия в ответ механически кивнула, и Рудольф, схватив мешок за горловину, потащил его прочь с дороги. Саженей через пятнадцать он остановился, подтащил мешок под большой куст и стал руками и ногами забрасывать его снегом. Вернувшись, Вершинин молча посмотрел на Эмилию, беспечно поджидающую его, снова сел на козлы, но, вместо того чтобы повернуть обратно, поехал дальше.

– А куда мы едем? – езрзая на кожаном сиденье, спросила Эмилия. Путешествие ей порядком надело и хотелось обратно, в теплую гостиницу.

– Проедем немного дальше, сбросим баул и вернемся, – глухо отозвался Вершинин.

– А что, нельзя было бросить баул вместе с… телом? – безучастно спросила Эмилия.

– Значит, нельзя, – буркнул в ответ Рудольф Залманович, но почему нельзя, объяснять не пожелал, хотя можно было бы сказать, что, во-первых, большой дорожный баул легче найти. А во-вторых, если баул будет найден вместе с трупом, вполне можно прийти к заключению, что его откуда-то привезли, возможно, из Москвы. А что случилось в Москве? А в Москве пропал некто судебный пристав Щелкунов… Если же труп будет найден сам по себе, попробуй определи, кто этот гражданин и откуда он тут, в этом лесочке, взялся. Тем более ежели труп благополучно пролежит до весны. А баул, если его и найдут, вряд ли можно будет привязать к трупу. Мало ли кто мог выбросить старый сундук за ненадобностью…

Когда проехали лесок, почти сразу по правую руку от дороги потянулись глубокие овраги. У одного такого, обрывающегося прямо у дороги, Вершинин остановил лошадь.

– Вот то, что надо, – сказал он, ни к кому не обращаясь, и, подцепив ногтем ярлык и оторвав его большую часть, столкнул баул в заснеженный овраг. Затем проехал немного вперед, где дорога была пошире, развернул лошадь и поехал назад, в Дмитров.

Возле дверей гостиницы Рудольф Залманович высадил замерзшую Эмилию и поехал отдавать лошадь с коляской, взятые под залог, владельцу. Вернулся он где-то минут через сорок, быстро разделся и, плюхнувшись на кровать, почти моментально уснул. Не дождавшись привычных ласк, Эмилия еще некоторое время смотрела в потолок, затем повернулась набок, спиной к Вершинину, и закрыла глаза…

* * *

Настроение у Рудольфа Вершинина и Эмилии Бланк, возвращавшихся в Москву, было иное, нежели когда они из нее выезжали. Большого дорожного баула с трупом судебного пристава, так тяготившего их, с ними не было, хотя вопрос был вовсе не в бауле, а в том, что дело, к которому они столь долго готовились и шли, было успешно завершено. Их настроение было чем-то сродни состоянию врача Мишеля Паккарда и охотника Жака Бальма, спустившихся на землю после всех невзгод и трудностей покорения в августе тысяча семьсот восемьдесят шестого года самой высокой вершины в Европе – альпийского Монблана.

В одном с ними вагоне первого класса возвращался из Дмитрова в Москву профессор Александр Тимофеевич Сиротин, про которого в Москве ходили слухи, что он выиграл в Большую новогоднюю лотерею, проводившуюся, конечно, с высочайшего соизволения, самую крупную денежную премию в двадцать пять тысяч рублей. Естественно, Вершинин с Эмилией не могли упустить такой случай и как бы случайно свели знакомство с профессором, оказавшимся человеком простым и приятным в общении, несмотря на чин статского советника, орден Святой Анны II степени на шее и орден Святого Станислава III степени в петлице.