Амурная примета

С прошлого года город Дмитров абсолютно не изменился. Как, верно, с позапрошлого и еще ранее. В уездных городах десятками лет (хорошо это или плохо, другой вопрос) может ничего не меняться. Ежели, конечно, не случится какой-либо неприятственный казус вроде пожара. Примерно такого, каковой случился в Первопрестольной в тысяча восемьсот двенадцатом году, когда более половины города выгорело напрочь. Но покуда град Дмитров бог миловал. Куда ни брось взгляд – те же дома с мезонинами, по большей части деревянные, но немало и наполовину каменных, с кирпичным первым этажом, вроде дома графини Ольги Дмитриевны Милютиной, дочери бывшего военного министра и генерал-фельдмаршала Дмитрия Алексеевича Милютина. А еще в городе по-прежнему витал все тот же патриархальный дух, который был бы еще унылей и ощутимее, не откройся в тысяча девятисотом году новая железнодорожная ветка от Москвы до Савёлова и не пройди она в точности посередине своего пути через Дмитров. А иначе захирел бы город, затух и покрылся бы мхом времени, как это случилось не с одним десятком древних русских городов, обратившихся в лучшем случае в поселки, а в худшем – исчезнувших совершенно и оставшихся лишь в редких упоминаниях древними летописями и чужестранными хрониками.

В городе насчитывалось четыре с половиной тысячи жителей, породненных либо знакомых между собой; десяток церквей и один мужской монастырь Святых Бориса и Глеба, поставленный, по легенде, по указанию самого князя Юрия Долгорукого. Монастырь этот, о коем упоминают летописи четырнадцатого века, строился московскими зодчими и прикрывал город со стороны тракта. А сам град Дмитров заслонял от недругов путь в суздальские земли.

А еще в городе имелась дюжина шинков, ежели не более, да трактиров не один и не два. Плюс шесть винных лавок – не захочешь, да запьешь, ибо все пьют, а ты что, ущербный какой или больной?

В городе на окраине – чугунолитейный завод, да близ Яхромы завод колбас «к которым нужен навык», как писал местный поэт Лев Зилов. И конечно же, знаменитые дмитровские баранки, вкуснее которых как не было, так и нет по всей России-матушке, а вот почему так и как такие баранки выпекаются, то и по нынешний день «тайна сия велика есть»…

А вот и полицейская управа в Дмитровском кремле, где находятся все городские присутственные места, включая тюремный замок. А что? Острог или тюрьма в какой-то мере тоже присутственные места, поскольку являются учреждениями государственными, предназначенными для работы с населением, то бишь гражданами Российской империи. Ну, а в чем заключается эта работа – это дело шестнадцатое…

Иван Федорович расплатился с возницей и, сделав несколько шагов по каменным ступеням крыльца, открыл высокую дубовую дверь.

Управа находилась на втором этаже не столь давно отреставрированного здания. Воловцов прямиком направился к начальнику управы, объявил о себе секретарю и менее чем через минуту уже входил в кабинет своего старого знакомого, надворного советника Панкратия Самсоновича Разумовского, начальника Дмитровской уездной полиции. С прошлого года Панкратий Самсонович совсем не изменился: он был все так же крепок и бодр и явно не собирался отправляться в отставку в силу немалого возраста. Похоже, он не менялся внешне уже лет десять-двенадцать. Так бывает со старыми служаками, когда время для них как бы останавливается и они выглядят одинаково и в шестьдесят, и в семьдесят лет. Правда, потом всего за год или даже полгода они быстро сдают и словно наверстывают то, в чем на время застыли: горбятся, лысеют, сохнут, теряют память, покрываются глубокими морщинами и начинают ступать шаркающей походкой. Таковой период, похоже, для начальника уездной полиции еще не наступил, и он, зорко глянув на вошедшего, поднялся из-за стола и пошел ему навстречу со словами:

– Рад снова вас видеть, Иван Федорович.

– И я рад, Панкратий Самсонович, – вполне искренне ответил Воловцов, пожимая руку Разумовского.

– Какая нужда на сей раз привела вас в наши края? – поинтересовался надворный советник.

– Труп, – просто объявил Иван Федорович. – Тот, что был найден мальчишками в мешке близ деревни Игнатовка.

– И что такого особенного в этом трупе, что могло бы заинтересовать судебного следователя по важнейшим делам из Москвы? – с некоторым удивлением прищурился уездный начальник полиции.

– По особо важным делам, – со скромной улыбкой поправил Разумовского Иван Федорович.

– Уже? – спросил Панкратий Самсонович, ничуть не удивившись, и добавил: – Тем более. Хотя никогда не сомневался в ваших способностях.