Читаем Амирспасалар. Книга II полностью

Когда на горной тропе, ведущей из ущелья на плоскогорье, где расположена Ахпатская лавра, появился караван преосвященного Минаса и его иереев на мулах, дорогу загородила большая группа дюжих послушников с дубинками. Впереди бесновался рыжий монах, скверными словесами понося клириков:

— Мерзкие псы смердящие! Сыны Вельзевула! Вот я вас, проклятые вероотступники!

Дав волю ярости, рыжий чернец кинулся вперед и с размаха опустил посох на голову бедному Минасу. Остальные послушники с ревом набросились на оробевших иереев, сбросили их с мулов и стали нещадно избивать. Скинув в заключение в пропасть неповинных вьючных животных, они с торжествующими выкриками вернулись в Ахпат.

Жертвы изуверов лежали без чувств на дороге. Очнувшись, старший иерей приказал одному из дьяконов отправиться в ближайшее селение и нанять новых мулов. С помощью сердобольных жителей преосвященного Минаса уложили на носилки и двинулись в обратный путь.

Вскипел от гнева правитель, увидев епископа Минаса жалобно стенающего на носилках посередине замкового двора, и загремел:

— Немедленно мчись в Ахпат, Ростом, захвати негодяя Григориса! В цепях привези его на расправу! И всех его послушников закованными приведешь… Головой отвечаешь!

В Ахпатскую лавру поскакал конный отряд. Но и на этот раз успели доброжелатели предупредить мятежного архиепископа, и «он босиком скрылся из Ахпата со своими соучастниками в область Каян», пишет о бегстве Григориса летописец.

Перевалив через горный хребет, где еще местами держался снег, и кочуя от одной пастушьей стоянки на летовках к другой, на которых приходилось отбиваться от разъяренных овчарок и редко можно было достать кусок ячменного хлеба или миску мацуна, измученный святитель добрался до Нор-Гетика. Григорис справедливо полагал, что анийские стражники не посмеют нарушить покой обители, где настоятельствует наставник шаханшаха, и решил искать убежища у сердобольного Гоша.

Несказанно удивлен был старый привратник, узрев в глазок ахпатского владыку в одном подряснике, с израненными от долгой ходьбы босыми ногами.

Старый игумен, однако, холодно принял беглеца. Приказав истопить монастырскую баню и накормить истощавшего владыку и его спутников, Гош на несколько дней оставил в покое Григориса, который отдыхал в отведенной ему келье, предаваясь мрачным размышлениям. Но потом между ним и преосвященным состоялась наедине длительная и малоприятная беседа. Жесткими словами обличал преподобный Мхитар всю непристойность поведения мятежного князя церкви:

— Когда-нибудь вспомнят о нас с тобой люди и подумают: вот и Мхитар Гош был заодно с епископом Григорисом, приютил его, спрятал от гнева шаханшаха… И не будут те люди знать, что в моих старых глазах ты кругом не прав! Не по-святительски поступил, а аки юнец невоздержанный, в рясу переодетый, осрамил всю церковь восточную! Ну, мыслимое ли дело — посла католикоса смертным боем избить своим прислужникам повелел? То действие, несомненно, сатаной внушенное, а не отца церкви достойное! Вот и скажут ныне в Киликии: дзорагетцы — люди дикие!

Григорис только вращал круглые от бешенства глаза, но спорить не решался. Нравоучительные беседы настоятеля с беглым архиепископом повторялись не раз — мудрый старец хотел убедить неистового владыку в неверности всех его действий, в необходимости всеобщего примирения и устранения разлада в Армянской церкви. Куда там! Не выдержав поучений старого монаха и еще больше накалившись злобой против родича-правителя, Григорис ночью скрылся из обители, перебравшись в соседний монастырь Кечарус, где было много его сторонников. Однако на новом месте опальному иерарху не повезло. Кто-то из монастырской братии дал знать в Вышгород о пребывании Григориса в обители. Из Ани незамедлительно прискакал Ростом со стражей, арестовал владыку и в оковах препроводил на остров Севан, где мятежник, пробыв несколько лет в заключении, скончался. На его место Захарий назначил смирившегося вардапета Иоаннеса из Санаина.

— Ленивы твои проведчики, Исраел! Что делается в монастырях и церквах, ничего я не знаю, — недовольно объявил правитель на утреннем докладе.

Вазир молча положил пачку пергаментных листков на стол. И молвил:

— Донесения с мест за неделю, государь.

— Читай самые важные!

— Вот из Ахпата. В притворе драка в прошлое воскресенье приключилась. Нового архиепископа избить хотели сторонники Григориса, с трудом отстояли владыку иереи, — докладывал Исраел.

— Провести дознание. Самых рьяных отправить к Григорису на Севан. Пусть вместе сидят! — распорядился Захарий.

— А вот вести из Оромоса. Отец-келарь обители похвалялся, «на пять лет, мол, запасов зерна я собрал в закрома монастырские».

— То не плохо, запасливыми всегда были монахи! — заметил правитель.

— А дальше сообщает проведчик: «А еще тер-Матевос говорил: будет-де война с агарянами, не хватит в Ани хлеба, золотой за меру будут анийцы платить!» — продолжал вычитывать вазир.

Перейти на страницу:

Все книги серии Армянский исторический роман

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза