Ами-Де-Нета [СИ]

Иногда картины пугали чуждостью. И это было мучительно не тем, что они опасные и чужие, а тем, что сознание раздваивалось. Оранжевый мир, полный хлюпающих звуков, от него к горлу подступала легкая тошнота, но одновременно геометрический объем Даэда гармонично вписывался в плоскости и линии красных оттенков, меняясь вслед за изменением звуковых волн. Чужое — и полностью, естественно свое. Места рождений и проживаемых жизней, в телах или сущностях, их заменяющих. Что общего было в этих бесконечных вариациях, ограниченных лишь количеством убывающих в стопке картонок, а так — именно бесконечных? Этот вопрос Даэд задавал себе после, лежа в узкой постели маленькой комнатки на витке советников и стражей. И сам себе отвечал, почти не сомневаясь — душа. Две наших души, поселяемых или живущих в бесконечных отражениях миров, то практически точных, а то измененных до полной неузнаваемости.

Стрелок и хозяйка. Мальчик и девочка. Мужчина и женщина, сцепленные картонными ручками в единую двойную фигуру.

А сейчас, когда игра шла и шла, он задавал себе другой вопрос. Мы все время побеждаем. Фишки находят место, не теряя друг друга. Так чего же мы ищем, перебирая одну за другой картонные доски?

На одной из них был нарисован прекрасный лес, с поляной, где на фоне серой скалы сверкал радугой водопад, упадая в широкий ручей. В ручье прыгали цветные рыбы. Неллет, касаясь пальцем вставленных в мягкую траву фигурок, подняла на Даэда вопросительный взгляд. И он, помедлив, отрицательно покачал головой. Нет, не здесь. И она кивнула, убирая руку, чтоб он вынул фигурки, готовя их к новому путешествию.

Вот в чем дело. Мы не просто ищем место, где можем быть одним целым. Их множество — этих мест. Мы ищем мир, где вырезанные фигурки станут реальностью, торжествующе гармоничной. Не просто войдут картонными выступами в прорезанные оконца, а вольются в дыхание мира, становясь с ним одним целым. Много ли таких миров в бесконечном множестве? Конечно, бесконечно много. Но много ли их доступно нам с Неллет?

Стопка расписных досок истаяла до нескольких штук. Отыгранные валялись на покрывале в беспорядке. Даэд видел — принцесса устала. Дышит неглубоко и прерывисто, скулы пылают нежными пятнами нехорошего румянца. Ей бы поспать. Весна ушла, а летние дни изматывают то сильными грозами, то давящей жарой. Наверное, в обычные годы Неллет ведет более размеренную жизнь, ей не приходится тратить силы на летопись, которую они пишут вместе.

— Нель, — сказал наконец он, собираясь прервать игру, но она не дала договорить. Покачала головой, упрямо сжав губы. И снова подняла в руке белую фишку.

Даэд отогнал беспокойство. Краем сознания вспомнил, за кисейными покрывалами, кажется, дважды, нет, больше, сменялись стражи, и негромкий голос кенат-пины отличается от того, что передавал слова первому элле. Ночь убывала. И досок осталось всего лишь три или четыре. Все равно игра скоро закончится, успокоил он себя, укладывая изнанкой вверх очередную легкую картонку, но хорошо бы, не впустую.

Они подняли руки с фишками. Закрыли глаза. И он снова перевернул доску. Его пальцы скользнули по руке Неллет, Даэд подавил желание придержать ее слабую руку. Касаясь краешка белой фишки своей — черной, повел фигурки вниз, будто держал картонной ручкой такую же ручку спутницы, сопровождая куда-то.

И ухнул босыми ногами в зябкую воду, сразу по колено. Переступил, щурясь от солнца, подхватил холщовую сумку, которая намокала толстым увесистым донышком. Огляделся, ошеломленный криками, смехом, плеском полураздетых тел и ревом глянцевых лодок, что описывали полукружия за его спиной.

Сознание снова раздвоилось, одной своей частью пытаясь уберечься от лишнего шума, сверкания, от обманчивого холода воды под палящим полуденным солнцем, мгновенно нагревающим голые плечи, а другой — не обращая внимания на это все, такое привычное.

Он повесил сумку на горячее плечо и пошел, раздвигая коленями упругую прохладу, не к берегу, набитому громкими людьми, а наискось, туда, где вода темнела под тенью высоких скал, сейчас почти черных от стоящего над ними солнца. У самой границы тени и белого света, калящего песок на полумесяце маленького пляжика, стояла группка парней в цветных шортах, облепивших коричневые ноги. Даэд видел спины, локти, затылки в мокрых вихрах. И почему-то заторопился, удобнее прижимая сумку с чем-то тяжелым.

Встал в паре метров от спин, прокашлялся коротко, чтоб не сорвался голос, чтоб не подумали — боится. И не сказал ничего, поняв — не знает, что нужно говорить.

Один из парней оглянулся, толкая локтем другого. Переминаясь, поворачивали к нему ухмылки на почти черных лицах. Расступались. Даэд увидел, кого прятали своими телами. И снова не стал говорить, молча прошел между жарких тел, встал рядом с Неллет, касаясь ее плеча своим. И тут же пригнулся, бросая сумку на песок и уворачиваясь от летящего в лицо кулака.

— Не трогайте! — зазвенел рядом насмерть перепуганный сердитый голос.

И его голос кричал одновременно, полный ярости:

— А ну не трожь!