Ами-Де-Нета [СИ]

— Для тебя сны подобны слоям кисеи на шатре спальни принцессы. Откидываешь один слой за другим, достигая наконец, реальности, которая сердце и ядро всех сновидений. Так действуют толкователи снов. Проницают странное, находя за его слоями обыденную привычную истину, пленяют образы и приводят на крепкой веревке, показывая успокоительное соответствие. Так поступил и я, рассказывая тебе об усталых руках и ноющей спине. Ты проходишь, минуя волшебные слои и оказываешься в центре, а там, о диво, находится истина. Реальность. Единая и непреложная. Все прочее неверно колышется, вздувается ветерком и поддается движению руки…А как тебе другая картина?

Он повернулся и, упираясь руками в колени, нагнулся, пристально глядя Даэду в глаза.

— Бесконечное число миров, каждый из которых реален. Соприкасаясь, они входят друг в друга, образуя пограничные области. Войдя в такую область, ты войдешь через нее в следующий мир, где дивные сны постепенно обретают силу непреложной реальности. Но по краям!.. По краям перетекают в новые и новые миры, во всех направлениях. И то, что являлось сном для тебя, оказывается не сном в соседнем мире. Там уже ты — путешественник — всего лишь сонная тень, зыбкий образ. Который, задерживаясь, наполняется силой, становится материальным. Я вижу миры именно так.

Он усмехнулся.

— Приведем к соответствию. Взбей мыльную пену, полюбуйся цветными пузырями, такими одинаковыми, радужными. Представь, что, соприкасаясь, они вплывают в друг друга. И ты — мелкая мошка, перебирающая лапками. Из одного пузыря в другой. Бесконечно. Не каждый решится отправиться в путешествие. Тебя могут ждать миры, похожие на твой, а могут такие, где за всю жизнь ты не поймешь ничего.

Даэд кивнул, вспоминая стеклянные столбы, внутри которых шевелилось нечто. Пушистые шары, пружинящие под ногами.

— Не каждый и сможет. А тот, кто умеет и захотел, необязательно сотворит новое, чтобы спасти других. Неллет умеет. И захотела. Поэтому у нас есть Башня.

— Ты знаешь о мире, где она была рождена, элле?

Спрашивая, Даэд подумал, что никогда и никто не упоминал при нем об острове Ами-Де-Нета как старой родине народа Башни. Там, где он вырос, считалось, что Башня была всегда, и с начала времен в ней спала Неллет, повелевая людьми и снами. Советники, знают ли они то, что знает он сам?

— Мир острова? — Немерос покачал головой и стал бережно сворачивать свиток, обвивая его плетеным шнуром, — это одна из самых старых легенд Башни, ныне почти забытая. Она записана в свитках истории. Хочешь услышать?

— Да.

— Остров был раем для всех людей. Он парил в пустоте, сверкая, как драгоценный камень в оправе небес и вод. Но однажды правители призвали демонов, и те служили им, насыщая райскую жизнь невыносимыми наслаждениями. И наконец, поработили бывших хозяев. С тех пор на Острове царила чума, пожирающая людские души, перекидывалась с одного пожранного человека на другого, и не было силы, которая уничтожила бы демонское наваждение. Кровь, слезы и тоска сменили простые и мирные радости. Так шло, пока не родилась Неллет, дивный цветок, чистая беззаветная душа. С рождения Неллет знала, ее предназначение — спасти тех, кто еще жив, у кого внутри не завелась гниль. Но как спасти? Ей пришлось прожить долгую, очень долгую жизнь там, среди невыносимых демонских наслаждений, среди человеческих слез и печалей. И когда она ощутила в себе достаточно сил и знаний, она созвала людей и вместе они построили Башню. Все, кто хотел, спаслись. А Остров поглотила небесная пустота, подняла его к солнцу и то испепелило пристанище демонов. С тех пор Башня одна в пустоте, парит, подчиняясь велениям Неллет и работе ее навигаторов, техников и ученых. А люди в ней обрели вторую, настоящую родину, вспомнив те самые простые радости труда, отдыха, познания и любви. Вот такая легенда, саа. Она печальна, как все сказания об утерянном рае, потому люди постарались забыть ее. Ты хочешь что-то сказать?

— Нет, — медленно ответил Даэд, — спасибо, элле. Мне нужно обдумать наш разговор.

Он думал, занимаясь обычными делами молодого советника, избранного ученика элле. Готовил еду в маленькой кухне, отделенной плотной шторой от остальной части кельи. Переписывал старые свитки, поднимая голову — прислушаться к шагам кенат-пинов, торопящихся на часовую службу. Размеренно повторял то, что необходимо знать наизусть, из рукописей, отмеченных для него Немеросом. И уходя на виток астрологов, чтобы узнать новое для себя о движениях небесных светил и их соответствии курсу Башни, вроде бы выбрасывал из головы все мысли, кроме назначенных для учения, но вернувшись к себе, понимал, они продолжали свою работу там, в его внутренней глубине.

Увиденное в битве с ураганом не уходило, стояло над мыслями, как важнейший кенат, значок, уточняющий смысл уже запечатленного. Нужно лишь верно истолковать картину, стоящую перед глазами. Неллет и Башня. Ее Башня. Или — Башня и ее Неллет.