Ами-Де-Нета [СИ]

Денна тихо засмеялся, качая головой. Гюнтера, внимательно слушая, тоже улыбнулась.

— Она не знает, как быть. Твой отец сказал, окуни нас в молоко с головой, мы там задышим. И он прав. Так помоги ей дышать! Научи. Собственным примером и силой. А в вечность вы отправитесь вместе. Что скажет твой бывший жених, узнав, что ты — простая, по его мнению, селянка, совершила важнейшее деяние! Спасла великую королеву Ами, заслужив ее вечную, поистине вечную благодарность. И стала вечной сама. Он состарится, кудри поредеют, лицо покроется морщинами. А ты останешься прекрасной, юной и веселой, с нежным голосом и гибким телом. И я клянусь, это будет радовать тебя неустанно, так устроено действо изменения. Оно меняет, не изменяя, понимаешь? Дает женщине то, о чем она грезила, боясь поверить, что все это реальное, исполнимо.

Клубы пыли приближались, в них уже поблескивала механическая морда повозки, сверкая выпуклыми глазами фонарей. Гюнта слушала мерный голос Денны, и лицо ее принимало безмятежное, почти сонное выражение. В такт шагам еле заметно кивала голова, обвитая туго заплетенными косами.

Не переставая говорить, джент поклонился, помогая девушке подняться в повозку, усадил, сам сел напротив, беря ее руку в свои теплые ладони.

— Ты можешь попрощаться с отцом, — сказал между словами, будто вспомнив о пустяке, — и нужно подписать бумагу.

— Нет, — ответила Гюнта, — поедем сразу, можно так? Мне надо взять какие-то вещи?

— Все будет у тебя. А если захочешь, мы отправим посыльного, он заберет все, что перечислишь. Бумага, милая.

— Да.

Гюнта решительно расписалась под мелкой вязью на гербовом листе и откинулась на подушки, закрывая глаза. Повозка мягко дернулась и, разворачиваясь, полетела, набирая скорость. В обход городской стены, по широкой аккуратной дороге, к плавным подъемам дворцового холма, пока еще еле различимого в дымке.

Денна спрятал бумагу в сумку. Устроился удобнее, и стал любоваться бледным лицом с яркими пятнами румянца на широких скулах. Какая красавица. Волосы темные и блестят. Хорошо бы часть ее красоты вместе с силой перешла в изменчивый, неповторимый облик возлюбленной Ами, чтоб временами показываться ему. Среди прочих ее милых особенностей. Может быть, велеть художнику написать портрет? Но Ами ждет, сражаясь с чуждой ей средой. Я оставлю ее запечатленной в записи, решил Денна, пусть это не так изысканно, как портрет, написанный вручную, живыми красками, но все-таки. Портрет можно заказать потом, по записи. Пусть Ами увидит девушку из своего первого сна.

* * *

Неллет откинулась на подушки, держа на груди высокий стакан с оранжевым соком ройявы. Отпила небольшой глоток и снова опустила голову на подушку. Даэд ждал, сидя на краю постели и положив на колени доску с развернуым свитком.

— Сны Ами мне пришлось пересмотреть самой. Не по своей воле. Они стали сниться мне в пору созревания, сначала отдельными картинками, после — более связно. Сначала я даже не поняла, что это моя мать, глядя на окружающий мир из ее головы, ее глазами. Она никогда не сосредотачивалась на себе, неустанно повторяя свое имя или титулы, сильная, ей не было нужды уверять себя в собственном существовании и достижениях. Именно это мешало подчиниться нужным процессам. Однажды я проснулась ночью, задыхаясь от белого, которое подползало к глазам и носу, грозя затопить и пресечь дыхание. Ночь была очень спокойной, только сердце билось тяжко и быстро. Я долго сидела в постели, прислушиваясь и пытаясь вспомнить сон. Но вокруг — только тишина и редкие крики ночных птиц. Я снова легла, и почти сразу заснула, и села с криком, отмахиваясь руками.

Она медленно покрутила стакан, полный яркого насыщенно-солнечного цвета, бросающего теплый блик на маленький подбородок.

— Белое. Такое доброе изначально и такое огромное, без жалости. Никуда от него. Это я запомнила, складывая в память. А потом…

— Я пишу, — спохватился Даэд, рисуя на бумаге сказанные слова.

Принцесса кивнула.

— Потом сон усложнился. Я все еще не понимала, что именно вижу. И вдруг в него вторгся другой, пророс совершенно другими мыслями, характером и эмоциями. Это было больно. Будто два человека столкнулись, летя навстречу друг другу, как две звезды, но вместо пламенной катастрофы прорвались в тела и головы друг друга, оставаясь живыми и чувствующими. Думаю, мне было тяжелее, чем им обеим. Ведь каждая из них видела только свой собственный сон. А я. Я видела оба сна, пришедшие в мой — третий. Через очень много лет.

* * *