Амазонки

Храмовая вышла из хижины, Чокея вслед за ней.

– Ты можешь рассказать мне все, что произошло? – Царица опустилась на колено около раненой. – О, боги! Это ты, Беата? Ведь тебя…

– Это правда… Меня не брали в поход… Но Лота уговорила Антогору…

– Не в этом суть. Говори, что там произошло?

– Я скажу… Я все скажу, только, ради богов наших, не оставляйте нас в этой… Она не дает нам воды, она…

– Мы не оставим вас, говорите…

Чокея вышла во двор и спряталась за деревом. Храмовая, оглядевшись, бросилась в соседнюю хижину. Чокея за ней. Она не успела дойти до двери, как в ней показалась храмовая. Она вела Рутулу. Чокея хлопнула в ладоши – около нее появились две телохранительницы царицы.

– Возьмите ее и обезоружьте. Это приказ царицы. И не дай бог, чтобы она ушла от вас. А ты, женщина, войди в хижину. Я хочу поговорить с тобой.

На дворе пылал жаркий костер – амазонки сушили около него одежду. Когда Чокея вошла в хижину, царица стояла у двери и говорила телохранительнице:

– От раненых не отходи. Они должны жить. Я оставлю вам еще четверых – к раненым не допускать никого. Завтра я пошлю сюда лекарства. Едем, Чокея, – и царица стремительно вышла из хижины.

– Сначала переоденься, Великая.

– Надо спешить, – Годейра начала торопливо переодеваться. – Антогора – это исчадие зла, она убила Лоту безо всякой вины. И, клянусь богами, я покараю ее.

– Не клянись, Великая. Я не ошибусь, если ты узнаешь, что убить Лоту ей кто-то приказал заранее…

– Это могла только Священная!

– Я не знаю имени. Ты хочешь скакать в город сейчас же?..

– Я подниму весь Священный Совет! Ты знаешь, что рассказали мне раненые? Их поразили не в бою, а в пути.

– Так и должно быть. Они знали то, чего другим знать не надо. И если бы мы не свернули на эту тропинку – к утру они были бы мертвы. И не только они. Я не зря пошла за храмовой. Она пыталась убить Рутулу.

– Какую Рутулу?

– Ту рабыню, которую Антогора брала как переводчицу. Я говорила с ней. Она знает намного больше, чем раненые. Если бы храмовая знала, что здесь появишься ты…

– О, мы бы тут не застали ничего живого.

– Поэтому, Великая, не торопись в город. Если хочешь сохранить раненых и Рутулу, их надо хорошо охранять. Что смогут те четверо, которых ты здесь оставляешь?

– Я сделаю все наоборот, Чокея, – твердо произнесла царица. – Я еду одна. Ты со свитой останешься здесь. Вы убьете всякого, кто…

– Ты мудро поступишь, Великая. Об одном прошу тебя – не горячись. Сейчас я приведу Рутулу – поговори с ней.

Подробно расспросив Рутулу обо всем, Годейра вскочила на коня. Через минуту всадница вылетела на дорогу. Гроза ушла за горизонт, только дождь, слабеющий и тихий, моросил над лесом. Из?под копыт, коня летели комья глины, царица скакала, пригнувшись к гриве, и пеплос, как крыло птицы, трепетал за ее спиной.

В городе появилась около полуночи. У храма осадила коня, бросила поводья на крюк коновязи. Взмыленный жеребец тяжело дышал, его запавшие бока покрылись густой желтоватой. пеной. Годейра поднялась по ступенькам храма, прошла в правое крыло, спустилась вниз, где помещались покои верховной жрицы.

У дверей две сторожевых амазонки скрестили лабрисы, но, узнав царицу, расступились. Годейра толкнула дверь, прошла в просторный зал Совета Шести. Под низким сводчатым потолком гулко звучали по каменным плитам ее шаги. Царица знала – доступ в обитель Атоссы труден даже для царицы.

Миновав зал, Годейра прошла по узкому коридору, остановилась у дубовой двустворчатой двери. Постояла немного, прислушиваясь к голосам. Потом подняла бронзовое кольцо, стукнула им по планке дважды. Вышла храмовая служанка:

– Кто смеет беспокоить Священную? Всем ведомо – она нездорова.

– Скажи – ее хочет видеть царица Фермоскиры.

Служанка хотела что-то сказать, но, увидев гневный взгляд Годейры, торопливо повернулась и скрылась за дверью.

Царица хорошо знала Священную. Если она притворилась больной – значит, чувствует неладное. Храмовая снова показалась в дверях:

– Время позднее, басилевса, Священная не может…

Годейра резко оттолкнула ее и вошла в покои. Атосса сидела на ложе, откинувшись на подушки. Рядом с ней стояла Антогора.

– Что заставило тебя, благородная Годейра, беспокоить старого и больного человека в такой час? Что-нибудь случилось?

– Я думаю, ты, Священная, здорова, – ответила царица, поклонившись.

– Кто тебе сказал это, дочь моя? – глухо и неласково спросила Атосса.

– Пока ты боролась с недугами, в басилейе было все спокойно. Но если в походе без всякого повода убита полемарха, если нашлись силы, которым нужно втоптать в грязь ее честь и чистое имя, – значит, ты выздоровела и действуешь. И поэтому можешь и должна говорить со мной.

Вызов был брошен, но Атосса не приняла его. Она как будто не заметила резкого выпада царицы и так же глухо и спокойно спросила Антогору:

– Ты слышишь, кодомарха, что говорит Великая? Это правда?

– Я хотела сказать об этом, но не успела. Мы и верно понесли эту тяжелую потерю.

– Расскажи, как это произошло?