Амальгама #2: Хозяйка перекрестков

— Я так и понял.

Это, наверное, самое страшное в таких ситуациях. Когда кто-то из тех, с кем ты заперт в убежище, вдруг сам превращается в монстра и бьёт в спину.

Я отыскал отброшенный толстяком Щит Вепря и снова надел его. Когда обернулся на пацана, тот уже свисал из окна, зацепившись одной рукой за подоконник. Оттолкнувшись от стены, он спрыгнул на мостовую. Приземлился не очень удачно — зашипел, схватившись за ушибленное колено.

— Подождите, я с вами! — взмолился он. — Я не хочу здесь оставаться.

— Как знаешь, — пожал я плечами. — Как тебя зовут-то?

— Мэрис.

— Местный?

— Да.

— Это хорошо. Будешь показывать дорогу.

Судя по звукам, солдаты были где-то уже совсем близко, на одной из параллельных улиц. Но видно их не было, и чтобы добраться до них, надо либо сделать хороший крюк, либо как-то перебраться на другую сторону вот этого длинного здания без окон на первом этаже. Похоже на какой-то склад…

Мэрис, остановившись в двух шагах от распластавшегося на брусчатке тела толстяка, стянул с головы шапку. На вид ему было лет четырнадцать. А может, и больше, сложно было сказать. Какой-то он болезненно худой, взъерошенный, ещё и одежда явно с чужого плеча…

— Линдоу был самым добрым человеком из всех, кого я знал… — проговорил, борясь с комом в горле. — Над ним все подшучивали из-за его обжорства, но так, без злобы…

— Он не виноват, — сказал я, прислушиваясь к скребущим звукам, по-прежнему доносящимся из трактира.

Да что там? Может, стоит пойти проверить?

— Я знаю. В него просто демон вселился. Да будь проклят этот безумец Марбери!

— Что за Марбери?

— Наш епископ. Это он наслал на город демонов. Все об этом говорят!

Звук из трактира вдруг усилился и дополнился пронзительным многоголосым писком. Паренёк это тоже услышал и испуганно обернулся в сторону распахнутых дверей.

— Что это?!

На улицу вдруг выплеснулся темный поток чего-то живого, верещащего, разбегающегося во все стороны широким конусом.

— Крысы! — вскрикнул Мэрис.

И необычные. Размером с добрую кошку, взъерошенные, как дикобразы, с горящими, будто раскаленные угли, глазами, с зубищами, не помещающимися в пастях. Я впервые видел разом столько существ, пораженных игнисом. Возможно, они за короткое время расплодились где-нибудь под землей, прогрызли пол и хлынули наружу. Десятками, а то и сотнями.

Мы с Мэрисом, не сговариваясь, бросились бежать. Сражаться с таким полчищем было бесполезно. И обычные-то крысы в таком количестве опасны, а уж такие мелкие камикадзе человека обглодают до скелета за несколько минут.

Парнишка споткнулся на бегу и чуть не расквасил себе нос о мостовую, но я успел в последний момент ухватить его за шкирку и рывком поднять на ноги.

Мерзкие хвостатые бестии преследовали нас по пятам, прыгали, пытаясь кусать за ноги. Некоторым даже удавалось, причем хватка у них была мертвой — я с отвращением срывал их с себя, оставляя в их пастях кусочки своей плоти. Мэрису доставалось куда больше — он бежал медленнее и слишком отвлекался на то, что постоянно оборачивался.

— Не отставай! — прорычал я, буквально таща его за собой.

На наше счастье, крысы не преследовали нас всей оравой, а растекались по всей округе. Чем дальше мы отбегали от злополучной таверны, тем жиже становилась преследовавшая нас стая. Но все же пару десятков тварейприцепились, как привязанные.

Мы с разгону вылетели из узкого переулка на одну из главных улиц и едва не столкнулись с отрядом солдат, которые продвигались по ней, развернувшись цепью.

Солдаты были похожи на крестоносцев — с головы до ног закованы в броню, поверх неё — матерчатые белые накидки с гербами. Вместо щитов многие из них несли в левой руке факелы, что среди бела дня смотрелось немного нелепо. Однако факелы были не простые. Смесь, нанесенная на них, горела ярким белым пламенем, временами капая на мостовую огненными сгустками.

Та же горючая субстанция, похоже, была разлита по бутылям, которые солдаты, идущие во втором ряду, расшвыривали по деревянным постройкам, поджигая всё, что может гореть.

Это мне сразу не понравилось. Я думал, это воинство явилось для зачистки города от Скверны, но такое впечатление, что зачищать они его взялись буквально до основания.

Еще больше мне не понравилась процессия, следующая позади отряда солдат. На повозку, которую тянула четверка тяжеловозов, водрузили деревянное сооружение, похожее на трибуну для выступлений. За трибуной этой стоял разряженный в золото и алый бархат бородатый тип — явно священник. Позади него, раскачиваясь, как маятник, бил колокол, приводимый в движение системой рычагов, завязанных на движение колёс повозки.

— Покайтесь, жители Ривина! — зычным голосом вещал инквизитор, размахивая какой-то метёлкой, которую окунал в большую серебряную чашу с водой. — Покайтесь перед Триединым, и да примите очищение именем его! И да сотрёт священный огонь грехи ваши! Во имя Триединого!

Мы выскочили наперерез этому шествию, и бегущие за нами крысы с писком заметались по мостовой. Солдаты, бранясь, приостановились, пытаясь давить их латными сапогами. Кто-то отмахивался факелом и даже смог поджечь несколько тварей.