Амальгама

Рои стукнула себя по щитку. – Ну конечно, в этом же все дело! Я не могла понять, почему веса на карте не подталкивают ветер к гарму, придавая ему форму кривой, ныряющей обратно в Накал. Но ведь весовая добавка, связанная его движением, должна подталкивать ветер в противоположную сторону, в точности уравновешивая его обычный вес.

– Верно, – подтвердил Зак. – Чем дальше к гарму, тем больше гармовый вес, но и тем сильнее дует сам ветер, поэтому в итоге вес, вызванный движением ветра, никогда не отстает от обычного, и в сумме они всегда дают ноль.

Рои была довольна тем, что, наконец-то, разобралась с недостающим звеном, однако во всем этом вопросе по-прежнему оставалось нечто обескураживающее. По словам Зака, Осколок вращался, и именно на этом утверждении, как выяснилось, держалась вся его концепция. Если бы не странные искажения веса и движения, вызванные осевым вращением, простую идею круговых орбит, по которым двигался ветер, было бы невозможно увязать с каждодневными реалиями Осколка.

Все, что касалось вращения Осколка, было, по всей видимости, вовлечено в некий заговор самокомпенсации. Оно влияло на гарм-сардовые веса на карте, но кто мог точно сказать, чему был равен его вклад? Оно в точности уравновешивало гипотетический рарб-шаркный вес, но этот идеальный баланс не давал возможности что-либо почувствовать или измерить. А теперь это заговор снова коснулся гарм-сардового веса. Ради того, чтобы ветер двигался по прямой.

Рои понимала, что все это, по крайней мере отчасти, было вызвано логической необходимостью, а вовсе не случайным стечением обстоятельств. Обе точки зрения, одна – связанная с камнями Осколка, другая – с необъятным космосом, описывали одну и ту же реальность и, следовательно, были просто обязаны прийти к согласию – стоило лишь понять, как они соотносятся друг с другом. И все же она никак не могла смириться с тем, что вращение Осколка могло играть настолько важную роль и при этом быть совершенно невидимым, неощутимым и не поддающимся измерению.

– Почему я не вижу, как искривляется траектория камня, когда бросаю его в нулевой пещере? – спросила она.

– Эффект почти незаметен, – ответил Зак. – Я произвел кое-какие грубые измерения, но его тяжело оценить на глаз.

– Вы измерили вращение Осколка! – изумилась Рои. – Почему вы мне раньше не сказали?

– Я бы не назвал это измерением вращения. Мои наблюдения показали, что вращение действительно имеет место, но до его количественной оценки еще очень далеко.

– Но сам эффект вы все-таки наблюдали?

– Безусловно, – ответил Зак.

– Можете мне показать?

Они направились в нулевую пещеру, и Зак выудил из складочной расщелины устройство, которое называл пружинострелом. Оно представляло собой трубку со вставленным в нее подпружиненным поршнем, который можно было взвести с разной степень сжатия, а затем отпустить, выстрелив камнем из трубки. Снаряд двигался по более или менее предсказуемой траектории, позволяя варьировать начальную скорость.

Он прикрепил пружинострел к проволоке, отмечавшей положение нулевой линии. Затем он подготовил «мишень» – плоский лист кутикулы, который сначала покрыл смолой, а затем посыпал каким-то порошком. При малейшем давлении камня на поверхность мишени порошок погружался в смолу, меняя характер их взаимного рассеивания света и оставляя в точке контакта видимый след.

При помощи скобы он зафиксировал мишень на нулевой линии на расстоянии около шести размахов от пружинострела.

– Мы направим этот камень строго по нулевой линии, так что согласно карте, он должен быть абсолютно невесомым, – объяснил Зак. – Сначала посмотрим, что произойдет, когда я разгоню его до максимальной скорости.

Он вдавил поршень до упора, а затем отпустил его. Камень стремительно вылетел из трубки и двигаясь, в общем и целом, вдоль проволоки, обозначавшей нулевую линию, попал в цель. Когда они подошли к мишени, чтобы ее осмотреть, на краю, рядом с проволокой обнаружилась вполне ожидаемая отметина.

– Теперь мы уменьшим скорость.

– Я запуталась, – сказала Рои. – Разве вес не должен расти с увеличением скорости?

– Должен. Но чем больше скорость, тем меньше у него времени, чтобы подействовать на камень, пока тот не попал в мишень. Уменьшая скорость камня, мы ослабляем его вес, но это с лихвой компенсируется излишком времени, которое камень проводит в полете.

Зак был прав. После того, как пружина была сжата только наполовину, камень полетел медленнее, а след, который он оставил на мишени, был сдвинут к сарду от нулевой линии на расстояние, примерно в двое превышающее ширину камня. В третьем эксперименте пружина была сжата еще слабее, и сардовый сдвиг стал более выраженным.

Теперь Рои могла четко представить себе картину происходящего. Пока камень находился в полете, Осколок вращался, успевая немного сдвинуть проволоку с мишенью в сторону гарма, в результате чего камень, на который вращение не распространялось, попадал в мишень по скошенной траектории.

– Почему мы не можем воспользоваться этим, чтобы измерить вращение? – спросила она.