Амальгама

Благодаря своей работе, он мог путешествовать по всему Ковчегу, и поначалу был по-настоящему заворожен увиденным. Хотя его биосфера состояла, главным образом, из грибков и бактерий, в ней имелись ниши и для более крупных организмов. Генетический анализ стадных животных, которых выращивали ковчегцы, показал, что они были выведены путем селекции на основе всего двух видов-предшественников. Возможно, что изначально создатели Ковчега снабдили местную экосистему и другими видами, которые впоследствии просто вымерли, но говорить об этой со всей уверенностью было нельзя; неясным оставалось и то, когда именно обитатели Ковчега потеряли имевшуюся у их предков способность к искусственному конструированию животных геномов и были вынуждены вернуться к кропотливому наблюдению признаков, сочетая ее с направленным скрещиванием или искусственным оплодотворением. Способ размножения был примерно одинаков как для крупных животных, так и самих жителей Ковчега: при этом все фертильные самцы испытывали невыносимую боль, а избавлявшие их от мучений самки, которых они изводили своими приставаниями, делали это не столько ради удовольствия, сколько из простой жалости. Ракеш горячо надеялся, что их предки сохранили эту особенность собственной биологии лишь потому, что ее замена была слишком сложна с технической точки зрения. О том, что такое поведение могло быть создано намеренно, не стоило и думать.

Потоки звездного ветра, поступавшего в аккреционный диск нейтронной звезды, служили мощным и относительно постоянным источником энергии; чтобы преодолеть уровень натурального хозяйства, примитивному в технологическом плане обществу хватало даже крошечной доли мощности, которую поглощал Ковчег. Они наладили производство целого ряда базовых товаров, сырьем для которых служили в основном те или иные продукты животного происхождения, хотя использовалось также и небольшое количество металла, подвергавшегося тщательному рециклингу. Спектр услуг варьировался от доставки грузов – вроде той, которой занималась Саф, – до курирования и восстановления архивов, в которых хранились записанные на коже животных документы, содержавшие рецепты разных веществ вроде чернил или клея, а также чертежи полезных инструментов и механизмов.

При всей своей практичности культура ковчегцев казалась совершенно непохожей на те знания, которыми, по идее, должны были обладать их предки. Зародившись на самой обыкновенной планете, ковчегостроители сумели до такой степени обуздать гидродинамику плазмы в аккреционном диске нейтронной звезды, что создали целый мир, способный процветать в принципиально иной среде обитания. Теперешние же обитатели Ковчега, как казалось Ракешу, не смогли бы справиться даже с малейшим отклонением от собственного распорядка.

– Застой в ответ на стабильность не всегда признак какой-то патологии. Возможно, именно об этом и мечтали создатели Ковчега: перенеся столько испытаний, они больше не хотели до скончания веков жить в ожидании удара в спину. Они не хотели тревожиться о том, как переживут очередную непредсказуемую катастрофу.

– Это же балдж, – заметил Ракеш. – Здесь хочешь – не хочешь, а приходится ждать удара в спину.

– В перспективе, возможно, все так и есть, но не забывай, что им удавалось выживать в течение пятидесяти миллионов лет. Возможно, они рассчитали шансы на успех и решили: если мы спрячемся в глубине гравитационного колодца этой нейтронной звезды, то незваный гость, который смог бы нас оттуда вытащить, объявится лишь в очень отдаленном будущем. – Парантам развела руками. – И есть ли смысл, приняв такое решение, интересоваться внешним миром или искать постоянных перемен? Некоторые культуры действительно процветают в условиях неопределенности, но для других нет ничего более напряженного, чем необходимость все время быть начеку.

Ракеш понимал ее доводы, но был не в восторге от того, куда она вела этот разговор. – То есть ты считаешь, что столкнувшись с нейтронной звездой, грозившей разорвать их планету на части, создатели Ковчега по собственной воле лишили себя тех самых качеств, которые помогли им пережить этот катаклизм? Они так сильно презирали непредсказуемую Вселенную, что сознательно подавили собственное любопытство и способность к абстрактному мышлению, породив на свет это гнездо лунатиков?

– А счастливы ли они? – спросила Парантам.

– Несчастными их не назовешь, – с неохотой признал он. – Но лишь потому, что они не знают, чего лишаются.

– Был ли ты счастливее их, пока жил внутри того узла? – возразила Парантам. – Сходил с ума от досады из-за того, что всю галактику успели усмирить еще за миллион лет до твоего рождения, а тебе – с твоим совершенно излишним любопытством и ненужной бдительностью – ничего не осталось? Этого создатели Ковчега должны были пожелать своим детям? Пятьдесят миллионов лет в безопасности – оскверненные пятьюдесятью миллионами лет обиды за то, что их пристанище оказалось чересчур скучным?