Амальгама

Их сельскохозяйственные и технологические методы, по-видимому, также не были встроены в геном и передавались за счет культурной преемственности. Культурное достояние ковчегцев включало в себя небольшой объем письменных материалов вкупе с преобладающей смесью устных предписаний и обучения по принципу подражания, но не содержало ничего, что, по мнению Ракеша, можно было бы принять за библиотеку или естественные науки. Судя по всему, они не знали ни о создателях Ковчега, ни о том, что находилось за его пределами.

Разве мог он пригласить их в Амальгаму, если они даже не видели ближайших звезд? Или предложить им убежище, если они даже не представляли, насколько были близки к вымиранию их предки? Прямо сейчас им не грозила неминуемая опасность; даже в этом тесном пространстве хаоса можно было с уверенностью сказать, что Ковчег не сорвется со своей орбиты еще как минимум несколько тысячелетий, а если учесть, как долго его обитателям удавалось выживать до сих пор, оставаться целыми и невредимыми они могут еще на протяжении миллионов лет.

Впрочем, если говорить об отдаленной перспективе, то полагаться на то, что Ковчег защитит своих жителей от всех напастей балджа, было нельзя. Следует ли оставить их в покое, в изоляции и неведении, пока они, наконец, не станут жертвой неизбежного и не сгорят во взрыве сверхновой или же, захваченные очередным Чужаком, направятся прямиком в сингулярность, расположенную в самом сердце Годаль-е-Марказ?

Ракеш дал Лал обещание; была ли она при этом гражданином Амальгамы или некой рукотворной сущностью, засланной Отчуждением, не имело значения. Он согласился с тем, что обязан на полном серьезе относиться к любой ответственности, которую на него могли возложить результаты изысканий, и не воспринимать этих существ как простой трофей, любопытную находку, которую следовало занести в каталог, а потом попросту забыть.

Он повернулся к Парантам. – Думаю, мы должны вернуться в Амальгаму прежде, чем возникнет риск нашей изоляции, но сначала нам стоит все-такие попытаться войти в контакт с ковчегцами. Не исключено, что однажды мы сюда еще вернемся, но прямо сейчас у нас есть возможность поделиться информацией, которая может защитить их в будущем, даже если этот визит станет для нас последним.

Парантам обдумала его предложение. – Контакт может подорвать их устои.

– Как и неожиданное падение на нейтронную звезду, о существовании которой они даже не подозревают.

– Мы могли бы покинуть балдж, – предложила она, – нормализовать наш статус, договорившись с теми, кто прослушивает отчужденных во внутреннем диске, а затем вернуться и закончить начатое безо всякой спешки.

– А сможем ли мы договориться с отчужденными, чтобы они пообещали впустить нас обратно? Или рискнем, понадеявшись на то, что наше путешествие было не просто везением, которое случается раз в миллион лет?

Парантам его ответ не обрадовал. – Если ты настроен всерьез, то помешать я тебе не могу, но и сама в этом участвовать не стану.

– Ясно. – Ракеш был удивлен глубиной ее недовольства. Он засомневался и снова взвесил имеющиеся варианты.

Какой бы из них он ни выбрал, риски оставались всегда; идеального решения просто не было. Но он бы ни за что не покинул балдж прежде, чем сделает все от него зависящее, чтобы помочь жителям Ковчега осознать свою историю и вновь обрести власть над собственной судьбой.

В Ковчеге не было трещин, в которые смог бы протиснуться его новый аватар, поэтому Ракеш протащил его внутрь по частям и собрал уже в туннеле. Несмотря на то, что по размеру и форме он соответствовал среднестатистическому взрослому жителю Ковчега – с шестью конечностями, отличавшими особь мужского пола, – ни один из ковчегцев не спутал бы его с себе подобным. Неполноценность этой имитации была намеренной: он хотел добиться результативного контакта с местными, а вовсе не выдать себя за одного из них. Ракешу хотелось, чтобы это необычное тело послужило доказательством, подтверждающим его неординарные заявления.

Вместе с Парантам они собрали достаточно данных по барабанной дроби, которую обитатели Ковчега издавали при помощи своих ног, чтобы составить более или менее исчерпывающее представление об их языке, а Ракеш внес в свой разум коррективы, которые не только давали ему возможность понимать этот язык и говорить на нем, но и наделяли способностью расширять свой словарный запас и схватывать все прочие нюансы и новшества, которые до этого момента ускользали от его внимания. Переключив свои ощущения на новый аватар, он негромко пробарабанил несколько фраз, чтобы приспособиться к новому режиму.