Алый Рубин. Любовь через все времена.

Пока мама и Каролина дискутировали, я вытаскивала жвачку из волос моего брата Ника.

Мы сидели в швейной. У него на голове болталось примерно полкило жвачки, но он не помнил, как она туда попала.

– Но ты же должен был это заметить! – сказала я. – Мне, к сожалению, придётся отрезать пару прядей.

– Ничего страшного, – ответил Ник. – Можешь отрезать сразу все. Леди Ариста говорит, что я выгляжу как девочка.

– Для леди Аристы как девочка будет выглядеть каждый, чьи волосы длиннее спичечной головки. Жалко стричь так коротко твои прекрасные кудри.

– Они отрастут снова. Остриги всё, ладно?

– Маникюрными ножницами не могу. Это тебе надо в парикмахерскую.

– Ты сможешь, – доверительно сказал Ник. Он, очевидно, забыл, как я однажды уже постригла его маникюрными ножницами, после чего он стал похож на только что вылупившегося птенца грифа-стервятника. Мне тогда было семь лет, а ему четыре. Его локоны мне были нужны для парика. Парик у меня, правда, не получился, но зато я заработала один день домашнего ареста.

– Лучше не надо, – сказала мама. Она вошла в комнату и забрала на всякий случай ножницы из моих рук. – Если уж стричься, то у парикмахера. Завтра. Сейчас пора спускаться к ужину.

Ник застонал.

– Без паники! Сегодня леди Аристы нету. – Я улыбнулась ему. – Никто не будет к тебе придираться из-за жвачки. Или из-за пятна на свитере.

– Какого пятна? – Ник оглядел себя. – Вот гадость, это наверняка гранатовый сок. Я и не заметил. – Бедный малыш, весь в меня.

– Я же говорю, никто не будет ругаться.

– Но сегодня же не среда! – удивился Ник.

– И тем не менее они уехали.

– Круто!

Ужины в присутствии леди Аристы, Шарлотты и тёти Гленды обычно проходили довольно напряжённо. Леди Ариста критиковала неподобающие манеры Ника и Каролины (а иногда и тётушки Мэдди), тётя Гленда постоянно интересовалась моими отметками, тут же сравнивая их с Шарлоттиными, а Шарлотта улыбалась своей мона-лизиной улыбкой, отвечая на все вопросы неизменной фразой «Вас это не касается».

Мы бы с удовольствием уклонялись от этих ежевечерних сборищ, но бабушка настаивала на том, чтобы собирались все. Отсутствовать имел право только тот, у кого была какая-нибудь инфекция.

Еду готовила миссис Бромптон, которая приходила к нам всю неделю с понедельника по пятницу и занималась также и бельём. (По выходным готовили попеременно тётя Гленда и мама. Нас с Ником ужасно огорчало, что мы не могли заказать пиццу или еду у китайцев).

По средам, когда леди Ариста, тётя Гленда и Шарлотта отправлялись на уроки мистерий, ужины проходили куда более непринуждённо. И мы были в восторге, что сегодня, хотя был только понедельник, атмосфера за ужином будет как в среду. Не то чтобы мы за столом хлюпали, чавкали или икали, но мы могли перебивать друг друга в разговоре, ставить локти на стол или затрагивать темы, которые леди Ариста считала неподходящими.

К примеру, хамелеонов.

– Тётя Мэдди, тебе нравятся хамелеоны? Тебе бы не хотелось завести одного? Совершенно смирного?

– Ну… э-э-э… ну да, вот сейчас, когда ты спросила, я вдруг подумала, что мне всегда хотелось иметь хамелеона, – ответила тётушка Мэдди, щедро накладывая себе на тарелку картофель с розмарином. – Непременно.

Каролина расцвела.

– Возможно, твоё желание скоро сбудется.

– От леди Аристы и Гленды есть известия?

– Твоя мать звонила после обеда и предупредила, чтобы мы их не ждали к ужину, – ответила тётушка Мэдди. – Я от всех от нас выразила огромное сожаление – надеюсь, никто не против.

– Конечно! – Ник захихикал.

– А Шарлотта? Она уже...? – спросила мама.

– Пока нет. – Тётушка Мэдди расправила плечи. – Но они ожидают этого с минуты на минуту. У бедной девочки всё время кружится голова, а сейчас ещё и началась мигрень.

– Её и в самом деле жаль, – заметила мама. Она отложила вилку и с отсутствующим видом уставилась на стену с деревянной обшивкой, которая напоминала своим видом паркет – словно кто-то перепутал стену с полом.

– А что случится, если Шарлотта вообще не переместится во времени? – спросила я.

– «Рано или поздно это произойдёт!» – сказал Ник торжественным бабушкиным голосом.

Все засмеялись – кроме мамы и меня.

– Ну а если нет? Если они просчитались и у Шарлотты этого гена вообще нет? – спросила я.

Ник на сей раз передразнил тётю Гленду:

– «Ещё ребёнком по Шарлотте было видно, что она рождена для высокого. Её нельзя сравнивать с вами, обычными детьми».

Опять все рассмеялись. Кроме мамы.

– Почему ты спрашиваешь, Гвендолин?

– Просто так… – я колебалась.

– Я же тебе объяснила, что никакая ошибка невозможна, – сказала тётушка Мэдди.

– Да, потому что Исаак Ньютон гений и не может ошибиться, – ответила я. – А зачем Ньютон вообще рассчитывал Шарлоттин день рождения?

– Тётя Мэдди! – мама поглядела на неё с упрёком.

Та поцокала языком.

– Она замучила меня вопросами, что мне было делать? Она точь-в-точь как ты в детстве. Кроме того, она обещала хранить наш разговор в тайне.

– Только от бабушки, – уточнила я. – Может быть, Исаак Ньютон и хронограф изобрёл?

– Болтунья, – сказала тётушка Мэдди. – Я больше ничего тебе на скажу.

– Что за хронограф? – спросил Ник.