Алый феникс

— Пойдем лучше подышим свежим воздухом, — предложил я. — А то у меня от этих ароматических свеч уже голова кругом.

— Ага. От свеч, — усмехнулся Док, но последовал за мной, прихватив все-таки два наполненных кубка.

Мы выбрались из зала и остановились у внешней стены чайханы, выходящей к озеру. Полотняный навес здесь давал густую тень, а от воды веяло хоть какой-то прохладой. Прихлебывая захваченную выпивку, мы постояли, любуясь искрящейся на солнце водной гладью, обрамленной густыми зарослями. Не верилось, что это концентрированное буйство жизни расположилось прямо посреди огромных пустынных пространств.

— И Молчун так просто тебя отпустил? — спросил я.

— А чем он мог меня удержать? — пожал плечами Док. — Деньгами? Деньги уже не помогут. Ничего уже не поможет. Маше… недолго осталось.

Голос его не дрогнул, но я почти физически ощущал, как тяжелы для него эти слова. Он будто ронял под ноги гранитные могильные плиты, глубоко уходящие в песок под собственным весом.

— По крайней мере, ты сделал все, что мог, — сказал я, сделав глоток из кубка, чтобы избавиться от комка в горле. — Ты хороший муж.

Док странно улыбнулся — это было больше похоже на оскал, на гримасу боли. Тоже допил свою настойку и вдруг швырнул кубок в стену. Тут же устыдился своей вспышки и как-то обмяк. Устало опустился на длинную скамью у стены здания. Я сел рядом.

Помолчали.

— Мы с Машей женаты двадцать восемь лет. Двадцать восемь гребаных лет. И я понятия не имею, почему все эти годы она терпела меня.

— Скажешь тоже!

— Да я серьезно, Стас…

Снова повисла пауза — тягостная, мучительная. На душе становилось пасмурно, и увы, яркое солнце и щебетание птах не могли этому помешать.

— У нас был сын, — вдруг сказал Док после изрядной паузы. — Славка. Был здорово похож на тебя, кстати. Ну, или это мне сейчас так кажется. Он был примерно твоего возраста, когда…

Док зажмурился, потирая лоб кончиками пальцев, словно воспоминания причиняли ему физическую боль. Хотя почему «словно». Воспоминания могут быть настоящей пыткой.

— Я не знаю, как Маша это пережила. Для меня те несколько недель после похорон — просто как в тумане. А она… Она у меня стала очень набожной с тех пор. Замкнулась в себе, неделями могла ни с кем не разговаривать. Бродила, как тень…

— А ты?

— А я бухал, — снова оскалился он в страшной усмешке. — Я всегда бухал, но после смерти Славки совсем как с цепи сорвался. И так несколько лет. Раза три чуть с работы не вылетел… Опомнился, только когда Маша заболела. Да и то — слишком поздно. Уже мало что можно было сделать. Если бы не Леонид и не те экспериментальные лекарства, которые он добывал для нее — все было бы кончено еще год назад.

— Но ты дал ей этот год. Мне кажется, то, что тебе удалось вытащить ее в Артар — это тоже огромная победа. Ты сам посмотри! Она счастлива.

— Да, да… Пару месяцев виртуального счастья в виртуальном мире.

— Мир, может, и виртуальный. Но счастье, по-моему, тут самое настоящее.

Он, обернувшись ко мне, улыбнулся и потрепал по плечу.

— Хороший ты парень, Стас. Рад, что мы с тобой успели увидеться напоследок.

— Рано прощаешься. Да и вообще… может, рано сдаешься?

Еще когда Маверик рассказал мне про оцифровку личностей реальных людей для создания неписей, я сразу же подумал о Доке и его жене. Да, технология глубоко засекречена, и пока даже сам Маверик, несмотря на свои серьезные финансовые ресурсы, не может до нее добраться. Иначе бы не терял время и деньги на попытки что-то раскопать игровыми методами. Но главное — технология точно существует!

Здесь, конечно, очень много неясностей. Может быть, слепки реальных личностей, лежащие в основе неписей — это не совсем «цифровое бессмертие». Мы с Мавериком толком не знаем, насколько эти слепки точны и могут ли сохранять воспоминания из реала в полном объеме. Возможно, такие обрывочные воспоминания, как у Анааны — это норма, и большего не дано. Но все равно — это хоть какой-то шанс для таких, как Мария. И я уверен, что Док за это ухватится обеими руками.

Очень хотелось ему все рассказать, но я сдержался. Когда мы с Мавериком обсуждали окончательные условия нашей сделки в реале, он очень жестко высказался по поводу пункта о неразглашении. Я даже Кристине не мог рассказывать о подробностях своей миссии по добыче Крови Хтона. А уж о том, чтобы посвящать кого-то в тайны, связанные с Анааной, и вовсе не могло быть и речи.

К этому запрету я отнесся серьезно. И дело даже не в том, что я рискую потерять многомиллионный контракт. Я решил, что «кидать» Маверика в этом вопросе не стоит, иначе дело кончится не только упущенным гонораром. За время нашего с ним общения я понял, что Рик может быть опасен. Куда более опасен, чем даже Молчун с Чингизом и прочей сворой Стальных псов. Молчун, как ни крути, в первую очередь бизнесмен, хоть и с довольно мутным прошлым. Рик же — настоящий фанатик, одержимый своими идеями. И ради них он готов на все. Разбрасываться миллионами еврокредитов. Или трупами людей.

Везет мне на работодателей, черт возьми.