Алтунин принимает решение

Что узнал о Кире Сepreй, вчитываясь в отмеченные ею строки? Он и сам не мог бы определить точно. Некую почти неуловимую сторону ее души. Для него это было не так уж мало. Книги она читала вдумчиво, не ради отдыха. Она серьезно относилась и к поэзии, и к живописи, и к музыке. В этой области она знала намного больше, чем Алтунин. Потому, должно быть, он и кажется Кире грубым, примитивным. С другими она охотно рассуждает о прелюдиях Шопена, о сонате ля мажор Моцарта, о колоссальной духовной силе Рембрандта, а вот с мужем своим никогда на эти темы не заговаривает. Раньше, правда, пыталась говорить, словно бы делан ему одолжение. Но потом отказала и в одолжениях. В последнее время все их разговоры всегда сводились к заводским делам.

- У тебя своя мера красоты, — обычно отмахивалась она, когда он восхищался какой-либо кинокартиной, телепередачей или книгой. — Понятие о пластике слова, пластике движений у тебя, если хочешь знать, чисто армейское или кузнецкое. Я же видела, как ты дремал на "Бахчисарайском фонтане".

Да, дремал. Потому что устал смертельно, намаявшись в цехе.

Алтунин был убежден, что вернейшим признаком высокой культуры человека является его умение разобраться во всем - и в сложной машине, и в замысловатом чертеже, и даже в произведениях искусства. А Кира словно бы умышленно сужала понятие культуры, сводя все к эмоциональной сфере. По ее представлениям, человек вправе считать себя культурным, если он свободно постигает самовыражение того или иного поэта, живописца, композитора, умеет разгадывать плотно завуалированную целевую установку их творчества - ведь добросовестный художник через себя выражает истинный дух эпохи. Сepreй вынужден был признаться, что не подготовлен к разгадыванию такого рода шарад. А Кира возмущалась:

- У тебя эмоциональная глухота. Пойми: портрет - это не фотография. В каждом портрете заложена идея, проявляется отношение художника к человеку, к своему времени. Нужно уметь находить эмоциональный ключ к произведениям искусства. Ты видишь социальное проявление художника лишь в картинах на социальные темы - "Бурлаки", "Отказ от исповеди" и тому подобном. Это у тебя опять же от неразвитости. Отношение художника к действительности проявляется и в том случае,когда он решает чисто живописные и пластические задачи.

В такие минуты Алтунин пристально смотрел на ее смуглый выпуклый лобик и гадал: откуда у нее все это? Почему он как-то упустил эту сторону самообразования? В портретах Алтунин привык ценить прежде всего сходство с лицами реально существующих или существовавших людей, а оказывается, это не самое главное. Важнее правда настроения. Не документальная подлинность, а творческое сходство.

Что под всем этим следует понимать, Алтунин долго не мог уловить, хоть и старался. Только теперь, после глубоких личных потрясений, он словно бы прозрел, стал постигать многое из того, о чем толковала Кира.

Раньше, бывало, очутившись с Кирой в картинной галерее, он равнодушно проходил мимо темных полотен великих мастеров, изображавших богинь, герцогинь и дожей: то были существа чуждого мира, далекого прошлого. А теперь, раскрыв альбом с репродукциями, Алтунин подолгу вглядывался в лица давно исчезнувших людей и находил в них те же самые черты, те же выражения чувств, какие присущи и современному человеку. Они жили, любили, страдали и ушли, оставив в искусстве отражение своей эпохи.

Вскоре после женитьбы Сергею удалось добыть две туристические путевки в Германскую Демократическую Республику. В Дрездене Кира первым делом потащила его в картинную галерею, в так называемый Цвингер. Кира замирала у каждого полотна, глаза ее сняли незнакомым блеском.

- Это же "Саския с красным цветком"!

Сергею Саския не понравилась.

- По-моему, она беззубая.

Сказал так и раскаялся. Во дворе знаменитого Цвингера Кира пристыдила его:

- Алтунин, это же последний портрет Саскии, написанный при ее жизни. В нем гимн любви Рембрандта к Саскии, гимн ее материнству. Через год она умрет во время родов.

Он прикусил язык. Невольно подумал: "Может быть, Кира не хочет иметь ребенка потому, что боится? Если могла умереть жена великого Рембрандта, то жена простого кузнеца может и подавно".

К своему стыду, он должен был сознаться, что без особого волнения стоял и у знаменитейшей "Сикстинской мадонны" Рафаэля. Лицо младенца показалось ему дегенеративным, но он промолчал, боясь снова вызвать гнев Киры.

Сейчас, наверное, он на все взглянул бы другими глазами. Там были Тициан, Джорджоне, Веронезе и еще целый сонм великих художников. Алтунину думалось, что не хватит и пяти жизней, чтоб запомнить их всех, а Кира знала манеру каждого и даже издали угадывала, какому мастеру принадлежит то или иное полотно. Манера - и есть тот ключ, о котором толковала ему Кира. У кузнеца Алтунина тоже своя манера ковать. По виду его изделий Самарин безошибочно определял: алтунинская работа! У каждого настоящего мастера должна быть своя манера: будь ты художник, кузнец, директор. В манере и проявляется глубоко скрытая сущность каждого.