Алтарь эго

Также не возбуждает и секс при дневном свете. Если бы женщины решали, кому дать Нобелевскую премию, они определенно наградили бы ею изобретателя лампы с реостатом. Это самое гениальное устройство для секса, и с этим согласятся все женщины в мире. По крайней мере женщины старше, ну, скажем, шестнадцати.

– Какая мерзость, – сказала Кейт, когда я вытряхнула из сумочки фотографии моделей, чтобы сравнить их половые, и не только, органы со своими. Мы неуклюже расселись в гостиной Анушки и без энтузиазма клевали остывшую еду, заказанную из какого-то вшивого ресторанчика.

– Ты не представляешь, какая требуется конкурентоспособность. – Я свернулась калачиком на диване. – Когда мы с Заком идем куда-нибудь вместе, к нему подкатывают миллионы женщин на тысячу лет моложе меня и засовывают записки с номерами телефонов в задний карман его джинсов. Даже когда он представляет меня как свою подружку, они, и глазом не моргнув, говорят: «Давай встретимся, когда она куда-нибудь свалит». Приглашают его домой. Когда он отказывается, не теряются: «Не хочешь, тогда давай на улице, прямо здесь и сейчас». Куда бы я ни отправилась, везде встречаю мужчин с девушками моложе их. И никому до этого нет дела. Это норма… Но как смотрят на нас, когда мы прогуливаемся по улице и Закери держит меня под руку! А эти перешептывания в ресторанах! Я чувствую, что должна быть просто неотразима, а это так давит на психику. Мне нельзя толстеть. Нельзя носить старую одежду. Нельзя не постригать секущиеся концы волос…

– Возьми себя в руки, куколка, – посоветовала Анушка, набив рот карри с курицей. – На свете много женщин, которые уже в возрасте, а они все так же привлекательны. Вот, например, Голди Хоун и та женщина, что играла в «Клубе первых жен». Как же ее зовут? Подождите. Так это и есть Голди Хоун… ну тогда еще есть…

– Голди Хоун, – простонала я, отщипывая кусочек дрожжевого индийского хлеба. – Теперь я постоянно упражняюсь в арифметике. Когда я лишилась девственности, у него только прорезались зубки. Когда он захочет иметь детей, неизвестно, смогу ли я их вынашивать. Иногда я думаю, а вдруг Джулиан был прав? Что, если я действительно слишком стара для всей этой истории?.. Я буду дряхлой старухой, кувыркающейся в кровати с мальчиком-игрушкой… Любовь ли это? Или просто мне льстит, что кто-то меня так сильно хочет? Или я боюсь, что больше никто не захочет? Ты не думаешь, что у Джулиана появилась другая? – спросила я Кейт внезапно.

– Что? – Она не отрывалась от вечерней газеты. – Даже у амеб расстройства не проходят так быстро.

– Ты уверена?

– Да. Я читаю мысли мужчин как книгу. Джулиан не мог никого подцепить. Если только шлюху из борделя. Может, поговорим о чем-нибудь другом? – Голос ее звучал грубо и раздраженно. – Знаешь, кроме твоих проблем существует еще целый мир.

Кейт поднялась, собираясь домой. Последнее время она как-то обозлилась на меня. Я подпрыгнула, когда дверь с грохотом захлопнулась, и почувствовала себя по-настоящему разбитой.

– Но, Энни, я не могу больше неистово развлекаться и признаваться в любви семь ночей в неделю, а оставшееся время обсуждать все это. Ты посмотри на меня. Я же себя замучила. К тому же я не разделяю страсть к рэп-танцам. Мне нравится кока-кола, а не кокаин. Я больше не считаю автостоп подходящим видом транспорта. Занятия любовью на заднем сиденье потеряли для меня всю свою привлекательность. Я не хочу каждую ночь обмазываться стимулирующим маслом – оно пачкает простыни. А иногда, иногда хочется просто поспать. Я уверена, что астрология и нумерология полная ерунда. Должно быть, я все-таки старуха, черт возьми! Даже на концертах Закери я чувствую себя в большей безопасности, когда поблизости полиция!

М-да, где-то я все это уже слышала.

Анушка уверяла меня в том, что я не из доисторической эпохи, но несколько дней спустя, забыв посетить премьеру художественного перфоманса в институте, я поняла, что нахожусь в стадии между климаксом и старостью. (Хотя конечно, ничего особенного я не пропустила: вряд ли сидение в чаше, наполненной твоими собственными жидкостями, можно считать выражением художественной целостности, это больше напоминает крик о помощи, черт подери.)

– Боже мой, я теряю память, – смиренно сказала я, влетая под руку с Анушкой в помещение института как раз, когда удалялись последние гости. – Налицо все первичные признаки… э-э-э… как же называется эта болезнь?

– Альцгеймера, – холодно сказала Кейт.

– Вот видишь… Я даже этого не могу вспомнить. Оказывается, после тридцати лет человек теряет до ста тысяч мозговых клеток в день.

– Как интересно, – безразлично сказала Кейт со шваброй в руке.

– Тебе-то еще ничего, – металась я по галерее, стараясь помочь ей убрать, но только мешаясь под ногами. – У тебя университетское образование. Ты можешь себе позволить потерять несколько клеточек. А я бросила школу. Мне нужны все мозговые клетки, что у меня есть.

– Зачем тебе? Самое серьезное решение, которое тебе приходится принимать, это трахаться сзади или стоя.