Алтарь Эдема

Внезапно Лорну охватил страх перед ужасами, ждущими по ту сторону двери, и она никак не могла заставить себя переступить порог. Малик распахнул дверь – и Лорну ошарашил детский смех, сопровождаемый хлопками крохотных ладошек. А еще полилась музыка – заставка из «Улицы Сезам»[49].

От неуместности смеха в этом доме плача у Лорны аж зубы заныли. Страх в душе только обострился.

– Идемте со мной, – сказал Малик, приглашая ее внутрь.

Лорне ничего не оставалось, как последовать за ним. Беннетт шел за ней по пятам.

– Хоть они здесь и изолированы, обращаемся мы с ними очень хорошо, – продолжил Малик рассказ с угадывающейся в голосе нервозностью, а то и смущением.

Лорна ступила в помещение, которое вполне могло бы сойти за обыкновенную группу любого детсада – одну стену занимает классная доска, по полу в беспорядке раскиданы креслица-мешки всех цветов радуги, пробковую доску украшают рисунки цветными карандашами, а плазменный телевизор в углу показывает мохнатую куклу, беседующую с Большой Птицей.

Но внимание Лорны целиком поглотили находящиеся в комнате дети – десятки детей, сидящих в креслицах или растянувшихся на коврах, восторженно вперившись в экран. С виду все примерно одного возраста – или, во всяком случае, одного роста, едва ей по пояс. Но отнюдь не карапузы – их полностью развитые черты предполагали зрелость не по росту. А мягкий пушок на щеках и конечностях говорил о явном родстве с обитателями другого острова. Вот только не голенькие, а в одинаковых голубых комбинезончиках.

– Сколько им? – прошептала Лорна, от шока лишившись голоса.

– От шестнадцати месяцев до двух лет, – ответил Малик.

Но едва Лорна ступила дальше в комнату, как один ребенок обернулся к ней, а за ним и остальные обратили взгляды на нее с такой же синхронностью, какую прежде она видела на экране. Будто стая вспугнутых птиц, поднимающаяся на крыло, или косяк рыбы, разворачивающийся в обратную сторону буквально на пятачке.

Ей вспомнилось выражение Малика: коллективный разум.

Не этим ли объясняется их поведение? Лорна знала, что феномен коллективного сознания пока изучен крайне слабо. Некоторые ученые предполагают наличие некой электромагнитной связи между птицами в стае или рыбами в косяке, позволяющей им действовать в столь безупречном согласии. Но в последнее время вроде бы сошлись в том, что каждый индивидуум отзывается на микросигналы соседей, реагируя заранее запрограммированным образом.

Глядя на поведение этой группы, Лорна гадала, не задействована ли здесь комбинация обоих явлений.

В конце концов лица снова обратились к экрану, когда по телевизору зазвучала новая песенка.

– Они невинны, – промолвил Беннетт. – Здесь они изолированы от всех пороков, поддерживая связь только с себе подобными.

Малик кивнул.

– Мы отслеживаем их коэффициенты интеллекта с помощью невербальных тестов и высматриваем малейшие признаки агрессии. Пока что их КИ растут с каждой неделей. А агрессии они не демонстрируют. Но, возможно, просто судить еще слишком рано. У других агрессия проявляется лишь по достижении половой зрелости. Но мы все-таки пока питаем надежды.

– Что вы собираетесь с ними делать? – поинтересовалась Лорна, заранее страшась ответа.

– При таких темпах взросления мы сможем сделать забор яйцеклеток у старших самок уже через шесть месяцев – к тому времени они уже будут подходить к половой зрелости.

Лорна похолодела, представив подобное надругательство над этими малютками.

– В этих яйцеклетках мы собираемся разрушить активные сегменты мусорной ДНК, вроде бы запускающие эволюционный откат, чтобы попытаться вывести следующее поколение. – Малик потер ладонями, словно ему не терпелось приступить к этому прямо сейчас. – Мы так близки к прорыву, который способен преобразить мир!

– Вот почему нам не помешает ваша помощь, – кивнул Беннетт.

– Ваш опыт в разведении экзотических животных и манипуляциях с генетическим материалом идеально подходит, чтобы оказать нам помощь на последнем этапе наших работ, – поддержал Малик.

Подтекст был вполне очевиден: отказаться от предложения невозможно – если только она хочет жить. Но как же на такое согласиться? Это ведь не экзотические животные, пребывающие на грани вымирания. Фактически это и не животные вовсе.

Один из детей – маленькая девочка – покинув свое креслице, подошла и подняла ручонки в универсальном жесте, и Лорна, наклонившись, подхватила ее на руки. Дитя оказалось тяжелее, чем она предполагала – кости плотные не по возрасту, но подняв ручку, девочка принялась сосать большой палец. Ее головка устроилась у Лорны на плече, а ясные глазенки продолжали следить за уроком азбуки по телевизору: «…что дала тебе эта буква Бэ…»

Лорна ощутила, как девочка явственно успокоилась. Легкая дрожь ее крохотного тельца утихала с каждым вздохом. Лорна чувствовала, что эти дети обделены, лишены человеческого тепла и контакта. Что тут же вызвало у нее вопрос.

– Что случилось с матерью этого ребенка? – поглядела она на Малика. – Со всеми их родителями?