Читаем Альпийский синдром полностью

И тут слева от меня, там, куда умчались козы, раздался не то выстрел, не то громкий хлопок. Стрелял Журавский. Потом он снова выстрелил и что-то закричал, указывая рукой на горку. Проследив глазами, я увидел самца, по всей видимости, подстреленного, но из последних сил, на подламывающихся ногах взбирающегося по крутому склону. Есть, не уйдет! Я вскинул ружье и выстрелил. Передние ноги самца надломились, он упал на колени, вывернул голову и поглядел на меня долгим мученическим взглядом…

Поздним вечером я отправился домой. На заднем сиденье похрапывал счастливый удачной охотой Журавский, – очевидно, счастье оказалось столь безмерно, что он сильно перебрал и едва добрел из хаты до автомобиля. Ему не позволили разделать добычу и поделить мясо, и он на радостях пообещал закоптить часть тушки и оделить каждого. Как бы ни было, несчастный козел упакован был в мешок, уложен в багажник и прикрыт ветошью и охотничьей амуницией.

Как он смотрел на меня перед смертью, этот самец, как смотрел!

Что ни говори, а человек всегда был и остается хищным животным – ничем не лучше крокодила, тигра или гиены. Может, в этом основная суть религии – оторвать человека от его животного начала? Не убий!.. И не только ближнего своего – не убий понапрасну живое существо, из развлечения или охотничьей страсти?! Но как тогда бойни? Как выжить хищнику, не питаясь кровью и мясом? Нет, охота – самое безобидное, что дозволено в жестоком человеку: между ним и зверем сохранились правила, заложенные природой, – кто кого. У охотника ружье, у зверя чутье и быстрые ноги…

Но как он глядел! – разумными, невыносимыми, почти человеческими глазами…

Чтобы не думать об этих глазах, я попытался переключиться на то, как после охоты мы вечеряли в Миколиной хате. Было весело и шумно, кожушки и бушлаты полетели в угол, хотя из-под двери дуло, по полу ходил сквозняк, – но, разгоряченные самогоном и воспоминаниями об охоте, мы не замечали ни прохлады, ни липких стопок, ни серых, давно небеленых стен. Все были навеселе – кто меньше, кто больше, а Софка, вертевшаяся между нами, едва не пьянее остальных. Она хохотала, гримасничала, хлопала по спине Гошу Кубышко, требовала, чтобы играли на гармошке, а когда гармошка взвилась – схватила ложки и стала отстукивать ими в такт мелодии, громко и неумело.

– Де ж той дядько Йосип, що горілку носить? – надрывался Кубышко.

– Йосип, що горілку носить, – вторила Софка, отстукивая ложками.

Не утерпели – принялись стучать, греметь и выкрикивать: ой да, ой да-да! – Микола, Скальский и Журавский, даже я что-то пропищал, хотя слуха и голоса лишен был начисто.

Под конец Софка схватила столовый тесак и пустилась в пляс, словно старуха разбойница из «Снежной королевы». Вид у нее был дикий, в глазах сверкали безумные огоньки. Мы со Скальским незаметно переглянулись, но Микола на этот раз и глазом не повел – был сильно навеселе, или привык ко всему, или пребывал в состоянии умиротворенном и благодушном?

– А пойдем-ка покурим! – сказал Скальский и прихватил двумя руками гармошку, не позволяя развернуться мехам.

Мы вышли на крыльцо. Вечер был темен и глубок, и высоко в небе, как на дне колодца, холодно мерцали игольчатые сколки звезд.

– Как ты с ней живешь? – спросил Иосиф Иосифович у лесника. – Не боишься, что как-нибудь проснешься – дом горит, у горла нож и твоя, будто ведьма, хохочет над головой?

– Чего бояться? Она безобидная, – отозвался Микола с вялой улыбкой. – Когда выпьет – да, только самогон у меня под замком. А ведьмой бабу делает возраст и хозяйство. Лет двадцать тому это была женщина! А теперь…

– А теперь хочется русалку? – хлопнул лесника по спине Кубышко. – Чтобы пахла шампунем, а не коровой?

«Шампунем? Сам-то когда мылся? – ехидно подумал я. – Русалку ему подавай! Тоже мне Нарцисс нарисовался!»

– А я, братцы, однажды проиграл жену в карты, – посмеиваясь, сказал Кубышко. – Сели как-то вчетвером, изрядно выпили – и в покер. Я азартный, особенно под сто грамм. Вижу: пошла карта! Нет бы притормозить: взял куш и спрыгни – верное правило. А меня как будто черт понес: еще, еще! Я тогда корову продал – деньги и ушли. Поставил золотую печатку – ушла. Поставил машину (кто помнит, был у меня «Фольксваген-Пассат») – и «Фольксваген», и «Фольксваген»!.. А какая машина была!.. Говорю, будто в горячке: ставлю бабу. Если что – приезжай бери. И проиграл! Слышу, что-то в голове не так – сносит крышу. Бросил карты, кричу: забирайте, все забирайте! Но если кто явится за Лариской – у меня ружье под кроватью, всех порешу!

– И что? Приехал кто? – спросил Скальский.

– Как же, приехал! Ружье – не шутка… А машины нет у меня, пешком с тех пор так и хожу.

– А я ходить уже не могу, – сказал вдруг Журавский и тяжко осел на подмерзшую ступеньку крыльца. – Прилечь бы где-то…

– Едем домой! – заторопился я, чувствуя, что, несмотря на прохладный морозный воздух, ноги у меня тяжелеют, в голове путано и туманно и сон все больше одолевает, хмельной и тягучий; еще немного – сяду на крылечке, рядом с Журавским, и никакая сила меня уже не поднимет.

Перейти на страницу:

Все книги серии Интересное время

Бог нажимает на кнопки
Бог нажимает на кнопки

Антиутопия (а перед вами, читатель, типичный представитель этого популярного жанра) – художественное произведение, описывающее фантастический мир, в котором возобладали негативные тенденции развития. Это не мешает автору сказать, что его вымысел «списан с натуры». Потому что читатели легко узнают себя во влюбленных Кирочке и Жене; непременно вспомнят бесконечные телевизионные шоу, заменяющие людям реальную жизнь; восстановят в памяти имена и лица сумасшедших диктаторов, возомнивших себя богами и чудотворцами. Нет и никогда не будет на свете большего чуда, чем близость родственных душ, счастье понимания и веры в бескорыстную любовь – автору удалось донести до читателя эту важную мысль, хотя героям романа ради такого понимания приходится пройти круги настоящего ада. Финал у романа открытый, но открыт он в будущее, в котором брезжит надежда.

Ева Левит

Фантастика / Социально-психологическая фантастика / Фантастика: прочее
Босяки и комиссары
Босяки и комиссары

Если есть в криминальном мире легендарные личности, то Хельдур Лухтер безусловно входит в топ-10. Точнее, входил: он, главный герой этой книги (а по сути, ее соавтор, рассказавший журналисту Александру Баринову свою авантюрную историю), скончался за несколько месяцев до выхода ее в свет. Главное «дело» его жизни (несколько предыдущих отсидок по мелочам не в счет) — организация на территории России и Эстонии промышленного производства наркотиков. С 1998 по 2008 год он, дрейфуя между Россией, Украиной, Эстонией, Таиландом, Китаем, Лаосом, буквально завалил Европу амфетамином и экстази. Зная всю подноготную наркобизнеса, пришел к выводу, что наркоторговля в организованном виде в России и странах бывшего СССР и соцлагеря может существовать только благодаря самой полиции и спецслужбам. Главный вывод, который Лухтер сделал для себя, — наркобизнес выстроен как система самими госслужащими, «комиссарами». Людям со стороны, «босякам», невозможно при этом ни разбогатеть, ни избежать тюрьмы.

Александр Юрьевич Баринов

Документальная литература
Смотри: прилетели ласточки
Смотри: прилетели ласточки

Это вторая книга Яны Жемойтелите, вышедшая в издательстве «Время»: тираж первой, романа «Хороша была Танюша», разлетелся за месяц. Темы и сюжеты писательницы из Петрозаводска подошли бы, пожалуй, для «женской прозы» – но нервных вздохов тут не встретишь. Жемойтелите пишет емко, кратко, жестко, по-северному. «Этот прекрасный вымышленный мир, не реальный, но и не фантастический, придумывают авторы, и поселяются в нем, и там им хорошо» (Александр Кабаков). Яне Жемойтелите действительно хорошо и свободно живется среди ее таких разноплановых и даже невероятных героев. Любовно-бытовой сюжет, мистический триллер, психологическая драма. Но все они, пожалуй, об одном: о разнице между нами. Мы очень разные – по крови, по сознанию, по выдыхаемому нами воздуху, даже по биологическому виду – кто человек, а кто, может быть, собака или даже волчица… Так зачем мы – сквозь эту разницу, вопреки ей, воюя с ней – так любим друг друга? И к чему приводит любовь, наколовшаяся на тотальную несовместимость?

Яна Жемойтелите

Современные любовные романы
Хороша была Танюша
Хороша была Танюша

Если и сравнивать с чем-то роман Яны Жемойтелите, то, наверное, с драматичным и умным телесериалом, в котором нет ни беспричинного смеха за кадром, ни фальшиво рыдающих дурочек. Зато есть закрученный самой жизнью (а она ох как это умеет!) сюжет, и есть героиня, в которую веришь и которую готов полюбить. Такие фильмы, в свою очередь, нередко сравнивают с хорошими книгами – они ведь и в самом деле по-настоящему литературны. Перед вами именно книга-кино, от которой читатель «не в силах оторваться» (Александр Кабаков). Удивительная, прекрасная, страшная история любви, рядом с которой непременно находится место и зависти, и ненависти, и ревности, и страху. И смерти, конечно. Но и светлой печали, и осознания того, что жизнь все равно бесконечна и замечательна, пока в ней есть такая любовь. Или хотя бы надежда на нее.

Яна Жемойтелите

Современные любовные романы

Похожие книги