Алпамыш

Праздничный погашен костер,

Ай-Барчин уводят в шатер.

Калдыргач, томясь до сих пор,

Тайный с ней ведет разговор

Спрашивая так у сестры:

— С дядей что с моим, с Байсары?

Что ж он там остался один?

Жив ли он, здоров ли, Барчин? —

Ей Барчин-аим говорит:

— Что же делать с ним! — говорит: —

Он неумолим, — говорит: —

К пастбищам родным, — говорит, —

Все откочевали в Конграт, —

Вывел нас Хаким, — говорит.

Не хотел уйти мой отец,

Одинок остался, гордец!

Сколько он претерпит обид!

Сердце за него как болит! —

Вывел нас Хаким, — говорит. —

Калдыргач за дядю скорбит:

— Плохи дяди-бия дела.

Гордость до чего довела!—

Так они, от всех затаясь,

Всем, что на душе, поделясь.

Слезы проливали, шепчась.

В полдень, пересудов бсясь.

Вышли, беззаботно смеясь.

Гости к Байбури со всех сторон идут —

С возвращеньем сына поздравлять идут;

Люди ото всех родов конгратских тут.

Знатный и незнатный, старый, молодой.

Счастлив Байбури — дает богатый той,

Режет скот без счета с самого утра.

Если сын вернулся — длань его щедра, —

Все равно всего не проживет добра:

Некуда ему несметный скот девать,

Хоть бы весь народ на целый год созвать,

Хоть бы год подряд на тое пировать!

День за днем шумит веселый той, — смотри!

Каждый день дерут козлов на копкари.

Каждый день улак — да не простой, — смотри!

Всадникам дает награды Байбури!..

Так в Конграт вернулся Алпамыш батыр,

Подвиги свершив, каких не видел мир:

Он богатырей калмыцких посрамил,

Шахские войска один он разгромил,

Братских два народа вновь объединил,—

И расцвел при нем, как райский сад земной,

Весь Байсун-Конгратский край его родной!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Песнь первая

Мирно бекствовал в Конграте родном Алпамыш, дружил с Караджаном, народ родной благоустраивал, счастливо с Барчин своей жил…

Но послушайте, что у калмыков делалось после ухода Алпамыша и Караджана. Уцелевшие и бежавшие с поля битвы калмыцкие воины собрались у дворца шаха своего Тайча-хана. Пришла и мать Караджана — Сурхаиль коварная, стала в сторонке. Вышел тут шах калмыцкий и обратился ко всем собравшимся, такое слово сказав:

— Горе, горе мне! Печальна речь моя.

К вам — большим и малым, беки и князья,

Ко всему народу обращаюсь я,—

Будем все согласны, как одна семья.

В этот черный день подайте мне совет:

Байсары-узбек — причина наших бед,

Стал из-за него немил мне белый свет, —

Всей калмыцкой силы уничтожен цвет!

В этот черный день подайте мне совет!

Воины мои отважно бой вели,

Только одолеть узбеков не смогли,—

Многие на поле брани полегли,

Многие назад калеками пришли.

Ой, беда какая у меня в стране!

А несчастье к нам пришло по чьей вине?

Вот об этом вас подумать я прошу,

И совет подайте всенародный мне.

Сам же я, калмыцкой всей земли тюря,

Так считаю, вам об этом говоря:

Если Байсары виновником признать,

Разве я не вправе скот его отнять?

Если он с народом не ушел своим,

Поступить мы можем как угодно с ним.

Жизни мы его, пожалуй, не лишим,

Но его скотом себя обогатим.

При своем скоте оставшись сиротой,

Пусть он нам послужит, как пастух простой!

Неужель мы снова Байсары простим?

Столько муки нам такой узбек принес,

Пролил столько нашей крови он и слез!

Не разграбить ли овец его и коз?

Это слово я сердечно вам сказал, —

Так подайте мне совет, велик и мал!..

Собравшимся калмыкам пришлись по нраву шахские слова: — Правильно шах говорит, — умная голова! Если бы не Байсары, не знали бы мы всех этих бед, не погибло бы столько калмык ов!..

Зашумели калмык и, изрядное число людей нашлось, желавших скот у Байсары отбирать. Поехали эти люди в Чилбирскую степь.

Дал им шах калмыцкий наказ:

«В Чилбир-чоль езжайте сейчас.

Все добро узбека — отнять,

Самого связать и пригнать!..»

На коней вскочили — и верхом в Чилбир,

Многие пустились и пешком в Чилбир.

Думают: «Пяток-десяток кой-чего

И себе отхватим из добра его!»

Чтоб никто в пути объехать их не мог,

Едут — каждый держит палку поперек…

Ехать в эту местность — близко ль, далеко ль,

Прибывают люди в степи Чилбир-чоль, —

Перед ними синий плещет Айна-коль.

Смотрит Байсары — сжимает сердце боль:

Сколько калмык

о

в нагрянуло сюда,

Новая, как видно, ждет его беда!

Думает: «Насилье нам терпеть доколь?»

Думает: «Спаси, аллах, не обездоль!»

Табуны его в тугаях окружив,

Гонят калмык

и

оттуда всех коней,

Собирают их — и строгим счетом чтут,

А мирзы — коней записывают тут —

И на Тайча-хана записи ведут.

Байсары не знает, в чем он виноват.

Вот уж и овечьих он лишен отар, —

Как перенесет подобный он удар!

Уложив самцов рядами — к нару — нар, —

Перепись верблюдов начали мирзы.

Забрано в казну и золото его, —

Сразу Байсары лишается всего.

Сердце на куски расколото его.

Пастухов, подпасков также перечли,

Также поименно в перепись внесли.

Описав его добро, калмык

и

те

Направляются теперь к его юрте.

Старый Байсары хотел по простоте

О виновности своей задать вопрос, —

Слышит поношенья и слова угроз.

Вот что на чужбине терпит ныне он!

Кару за свою гордыню принял он.

Родина в беде желаннее стократ!

Если б с Алпамышем он ушел в Конграт!

Стонет Байсары и слез роняет град,

Горько пожалев о гордости своей.

Был и сам он знатен, был он так богат, —

Родину покинул — все пошло не в лад.

Э, раскаялся ты поздно, Байсары, —