Алоха из ада (ЛП)

— Это то, что в выпускной вечер сказала Энджи Саммерс на заднем сиденье «Кадиллака» своего отца. Если я смог уйти от неё, то смогу уйти и от тебя.

— Отрадно встретить человека, так стремящегося воспользоваться аннигиляцией.

— Ладно. У тебя был свой момент суперзлодея, теперь можешь показать мне входную дверь?

Медея отступает на несколько шагов и простирает руки.

— Мы здесь. Узри Тартар.

Я оборачиваюсь, ища хоть что-то.

— Мы нигде. Узри нихуя.

— Посмотри вниз. Затем прыгай.

Я заглядываю за край. Мы прямо над Стиксом.

— В твоих мечтах, Вампирелла[267].

— Сэндмен Слим боится небольшой крови?

— Он боится, насколько там глубоко. Хочешь, чтобы я прыгнул и разбил голову о дно.

Она качает головой. Тени делают её изменчивые черты лица ещё более тревожащими.

— Это вход. Можешь сохранить чуточку достоинства и прыгнуть, либо я могу подтолкнуть тебя.

— Попробуй.

Я бросаюсь к ней и внезапно оказываюсь в воздухе. Приземлившись, я скольжу примерно шесть метров. Медея просто ударила меня заклинанием, похожим на порождающее ураган торнадо. Я поднимаюсь на ноги и отряхиваю пыль с пальто.

— Если ты так ставишь вопрос, может, я просто пойду вперёд и прыгну.

— Первая здравая мысль, произнесённая тобой с тех пор, как ты здесь.

Я забираюсь на широкий бетонный парапет и как по канату иду туда, где поджидает Медея.

— У тебя здесь преимущество своего поля, но держу пари, ты не сможешь швырнуть подобное худу на земле.

— Мы не на земле, и какой бы силой ты ни обладал в этом месте, у меня всегда будет её больше. Теперь прыгай.

— Я обязательно тебя найду, когда вернусь в Лос-Анджелес.

— Ты не первый, кто говорит нечто подобное.

— Ага, но я первый, кто говорит серьёзно.

Она нетерпеливо указывает в сторону реки.

— Давай.

Я смотрю вниз на кровавые волны и поворачиваюсь к ней.

— У меня ведь нет времени на последнюю сигарету?

— Прыгай, или я сброшу тебя.

Я вытягиваю руки и делаю вдох.

— Как однажды сказал один великий: «Не нужно было переходить со скотча на мартини».

Я откидываюсь назад и даю себе перевалиться через край, делаю кувырок в воздухе и плюхаюсь в красную реку.

Я падаю плашмя на спину. Ощущение настолько же приятное, как и звучит падение в кровь с высоты пятнадцати метров. Я задерживаю дыхание и стараюсь ничего не вдохнуть.

Я тону и продолжаю тонуть, словно гравитация в реке не такая же, как гравитация снаружи. Меня тянет вниз к мягкому илу на дне. По крайней мере я надеюсь, что это ил. Один гладиатор как-то клялся мне, что приплыл в Пандемониум по реке дерьма. Надеюсь, здесь нет никакого обратного потока.

Я мгновенно погружаюсь в донные отложения. Мои лёгкие хотят выползти в горло и поймать попутку обратно в Голливуд. Ангел в моей голове бормочет нараспев молитву о смирении. Если бы я мог пнуть собственный мозг, то сделал бы это. Ангел прерывается на время, чтобы напомнить мне, что у всего есть дно, даже у ада.

Меня продавливает сквозь осадок, который становится плотнее с каждым пройдённым дюймом. Вскоре всасывание превращается в выталкивание, как будто меня вколачивает в русло реки гидравлический пресс. Должно быть, так себя чувствует паста, выходящая из экструдера для спагетти. А затем я, блядь, снова падаю. Но на этот раз всего на несколько метров. Проскальзываю сквозь тугое мясистое отверстие в крыше и спускаюсь по крутому склону, как по мусоропроводу. Мило.

Я соскальзываю ещё на один уровень и шлёпаюсь на землю. Хотя бы я больше никуда не двигаюсь. Лежу на полу и дышу. Сердце бешено колотится. Я знаю, что меня окружают души, но они не обращают на меня никакого внимания. Они привыкли к тому, что по этому говномёту скатываются неудачники.

Ангел охвачен благоговейным страхом от того, где мы находимся, и злится из-за того, что застрял внутри меня. Он никогда по-настоящему не верил, что я заведу нас так далеко. Абсолютная конечная остановка.

Добро пожаловать в Тартар.

Я провалился сквозь то, что казалось целой милей крови, но, когда поднялся на ноги, на мне нет ни капли, и моя одежда сухая.

Здесь холодно и тускло, словно рассвет, который никак не может решить, чем он хочет быть. Тьмой. Светом. Или какой-то странной длиной волны, которая одновременно противоположна каждому из этих состояний. Стены и пол из унылого серого металла. Над головой поблёскивают цепи транспортёра. На крюках за лодыжки подвешены души. Их увозят, но отсюда я не вижу, куда именно. Если бы мы были на земле, то я бы поклялся, что нахожусь в оживлённом промышленном морозильнике.

Место плечом к плечу забито дважды мёртвыми адовцами, душами людей и Таящихся. Я даже вижу рассеянных в толпе Кисси. Это похоже на странный исход, застывший незадолго до того, как начаться. Если не считать конвейера наверху и отдалённого шипения и грохота машин, здесь почти тихо, будто десятки тысяч мертвецов вокруг меня и тысячи в смежных шкафчиках так глубоко погрузились в свои страдания, что не могут даже заметить друг друга.