Аллигат

Ольга знала точно, что здесь с посторонними не принято говорить на личные темы. Не принято говорить в полный голос и выспрашивать о жизни соседей и их родне. Не принято говорить об источниках семейного благополучия. Следует жить по принципу: мой дом — моя крепость. Вот и крепость, обнесённая высокой оградой, у Шэйлы была, а личной жизни в её стенах не было. Каждый из домочадцев жил в своём мирке, встречаясь за трапезой или в библиотеке. И совсем не обязательно было при этом общаться. Пословица «Слово — серебро, молчание — золото» как нельзя лучше подходила обитателям поместья Малгри-Хаус.

— Ничего страшного, Саманта. Как видишь, я жива и здорова. Готовимся к приёму, — улыбнулась она, кивнув Мадди, чтобы та принесла чай.

— Да! Чуть не забыла! — воскликнула девушка, доставая из вышитой сумочки небольшую книгу и из неё сложенный лист бумаги. — Джеймс возвращается домой. Вот, пишет, что приедет как раз к званому обеду у лорда Малгри. Брат просит кланяться тебе.

Не дав Ольге ответить благодарностью за «поклон», тут же возбуждённо затараторила:

— Я даже боюсь представить, как он мог измениться. Это же Египет, пески, жара. Он, наверное, весь обгорел на солнце и будет похож на бедуина. Я просила его привезти мне масляные духи и ароматические палочки с лампой. А ещё амулет в виде жука-скарабея и мистический крест.

Ольга рассмеялась — во все времена сувениры из Египта схожи:

— А ещё кофе, чай, специи и пряности, восточные сладости.

— Кораллы и ракушки, — также смеялась и Саманта. — Откуда ты знаешь? Он тебе писал?

У «виконтессы» ёкнуло сердце. Его писем в секретере Шэйлы она не видела, как и не знала, что он делает в Египте.

— Джеймс? Он никогда мне не писал, — ответила она.

— Но он писал лорду Хардингу. Это он тебе сказал?

— Я просто знаю, какие сувениры из Египта привозят домой. От кого-то слышала или читала.

— Вот, кстати, помнишь этого писателя? — Саманта передала ей книжицу, из которой достала письмо брата. — Я очень разочарована.

— Чем же? — листала она книгу неизвестного автора.

— Помнишь, мы с тобой обсуждали роман Бернардена де Сен-Пьера «Поль и Виргиния»?

Ольга на всякий случай утвердительно кивнула.

— Так вот, это не что иное, как никудышная копия «Поля и Виргинии».

— Плагиат? — удивилась «виконтесса».

— Даже не плагиат, — Саманта произнесла слово по-французски, — а пересказ сюжета на свой манер. Кто читал роман Бернардена де Сен-Поля, всё поймёт. Это возмутительно!

— Да, моральная нечистоплотность некоторых авторов встречается во все времена, — вернула Ольга книгу подруге. Усомнилась: «Или кузине?»

— Не будешь читать?

«Виконтесса» отрицательно покачала головой.

— Правильно. И я не дочитала, — вздохнула Саманта и бросила книжицу в горящий камин.

Не успела Ольга ахнуть, дивясь решительности девушки, а листы раскрывшейся книги уже жадно пожирал огонь.

Мадди принесла чай, и разговор перетёк в спокойное русло. Говорили о погоде, моде, вышивке, предстоящем приёме. Говорили о пустом.

***

Ольга шла в кухню, когда её остановил дворецкий.

— Миледи, — опустил он глаза, — мне очень неловко… — мялся мужчина, — могу я вас попросить…

Видя его смущение, «виконтесса» терялась в догадках о роде просьбы. Все вопросы Траффорд решал с хозяином поместья. Предположив серьёзность разговора, свернула в гостиную.

Дворецкий, пройдя за ней, закрыл дверь.

— Моя внучка Тауни… — разрешил он её сомнения. — Вы знаете, что она росла без родителей.

Поняв волнение мужчины, Ольга вздохнула. Его беспокоило, почему Шэйла, скорее всего, прохладно относившаяся к ребёнку, вдруг стала проявлять к ней повышенный интерес? И правда, почему Ольга вообразила, что может взять опеку над девочкой? Заигралась в дочки-матери? У Тауни есть родной дед и он будет решать её дальнейшую участь.

— Я собираюсь отправить её в пансион, — продолжил Траффорд. — Вы занимались с ней два раза в неделю. Прошу вас, миледи, ради всего святого, пусть так и останется, — качнул он досадливо седой головой, полагая, что и так сказал слишком много.

— Я вас поняла, мистер Траффорд, — коснулась Ольга его морщинистой руки, пожимая. — Вы правы в своём желании оградить внучку от предстоящих переживаний.

Из-под нависших бровей в лицо «виконтессы» упорно всматривались серьёзные усталые бледно-голубые глаза, будто мужчина ждал гарантий.

— Я знал, что могу рассчитывать на ваше понимание, — склонил он голову в поклоне, и Ольга почувствовала в нём своего молчаливого союзника.

Только от этого легче не стало. Горечь поражения не мешала трезво оценить создавшееся положение. Пусть она лишилась частого общения с Тауни, но Траффорд тысячу раз прав. Нанести ребёнку моральную травму легко, только вот последствия могут стать непредсказуемыми и плачевными.