All Flesh is Grass

“Brad,” he said, almost kindly, “don't be a complete damn fool. Pick up that envelope and put it in your pocket. Come back some other time and talk with me—any time you want. I have a hunch there may be a lot of things we'll want to talk about.”

I reached out my hand and picked up the money. I stuffed it in my pocket.

— Брэд,  — сказал Шервуд почти ласково,  — не валяй дурака, черт тебя дери. Возьми-ка этот конверт и сунь в карман. Приходи когда-нибудь еще. Как захочешь, так и приходи  — посидим, потолкуем. Чует мое сердце, что нам найдется о чем потолковать.

Я протянул руку и взял деньги. И сунул в карман.

“Thank you, sir,” I said.

“Don't mention it,” he told me. He raised a hand. “Be seeing you,” he said.

— Спасибо, сэр.

— Не стоит благодарности,  — сказал он и помахал рукой на прощанье.  — Еще увидимся.

4

I WENT slowly down the hall and there was no sign of Nancy, nor was she on the porch, where I had half expected to find her waiting for me. She had said yes, that I would see her later, that we had a lot to talk about, and I had thought, of course, that she meant tonight. But she might not have meant tonight. She might have meant some other time than this. Or she might have wafted and then grown tired of waiting. After all, I had spent a long time with her father.

Я медленно прошел через прихожую  — Нэнси нигде не было видно, ее не оказалось и на веранде, а я-то надеялся, что она меня там ждет. Она ведь сказала  — да, попозже увидимся, нам надо о многом поговорить, и я, конечно, решил, что это значит  — попозже сегодня же вечером. А может, она совсем этого не думала. Может, она думала  — как-нибудь в другой раз. Или, может, она меня ждала, а потом ей надоело. Я ведь и правда очень засиделся у ее отца.

The moon had risen in a cloudless sky and there was not a breath of breeze. The great oaks stood like graven monuments and the summer night was filled with the glittering of moonbeams. I walked down the stairs and stood for a moment at their foot and it seemed for all the world that I was standing in a circle of enchantment. For this, I thought, could not be the old, familiar earth, this place of ghostly, brooding oaken sentinels, this air so drenched with moonlight, this breathless, waiting silence hanging over all, and the faint, other-world perfume that hung above the soft blackness of the ground.

В безоблачном небе взошла луна, в тиши  — ни ветерка. Исполинские дубы стояли недвижно, как изваяния, летнюю ночь пронизывали сверкающие нити лунного света. Я спустился с крыльца и замер, будто очутился в каком-то заколдованном круге. Эти великаны-дубы, словно призрачные угрюмые стражи, и все насквозь пронизавший лунный свет, и необъятная тишина, полная затаенным ожиданием чего-то, и слабый, какой-то потусторонний аромат, незримой пеленой стелющийся над податливой чернотой под ногами,  — да разве это мой знакомый, привычный мир, моя Земля?

Then the enchantment faded and the glitter went away and I was back once more in the world I knew.

There was a chill in the summer air. Perhaps a chill of disappointment, the chill of being booted out of fairyland, the chill of knowing there was another place I could not hope to stay. I felt the solid concrete of the walk underneath my feet and I could see that the shadowed oaks were only oaks and not graven monuments.

А потом колдовство рассеялось, сверканье померкло  — меня вновь окружал тот прежний мир, который я знал с детства.

В летней ночи меня пробирала дрожь. Быть может, то был холод разочарования оттого, что меня выгнали из волшебной страны, от сознания: она существует, эта страна, но у меня нет надежды там остаться. Я ощутил под ногами асфальт дорожки и ясно видел теперь, что тенистые дубы  — все-таки просто дубы, а никакие не изваяния.

I shook myself, like a dog coming out of water, and my wits came back together and I went on down the walk. As I neared the car, I fumbled in my pocket for my keys, walking around on the driver's side and opening the door.

I was halfway in the seat before I saw her sitting there, next to the other door.

Я встряхнулся, точно пес, вылезший из воды, окончательно овладел собой и зашагал по дорожке. Вот и моя машина; я обошел ее, нашарил в кармане ключи и распахнул дверцу.

Только усаживаясь за баранку, я увидел, что рядом сидит Нэнси.

“I thought,” she said, “that you were never coming. What did you and Father find to talk so long about?

“A number of things,” I told her. “None of them important.”

“Do you see him often?”

— Я думала, ты уже никогда не придешь,  — сказала она.  — О чем это вы с отцом так долго рассуждали?

— Да так, о разном. Все пустяки, ничего интересного.

— Ты часто у него бываешь?

“No,” I said. “Not often. “

Somehow I didn't want to tell her this was the first time I had ever talked with him.

I groped in the dark and found the lock and slid in the key.

“A drive,” I said. “Perhaps some place for a drink.”

— Нет, не очень.

Почему-то мне не хотелось объяснять ей, что до этого вечера я ни разу с Шервудом и двух слов не сказал.