— Я бы хотел, чтобы вы помогли детектив-сержанту с составлением картины преступления, он в курсе насчет вашей медицинской подготовки. Скоро здесь будут окружные следователи, а нам до их прибытия предстоит сделать немало.
Сара снова кивнула, набрала воздуха в грудь и двинулась к Люциусу и телу. Крайцлер заговорил со мной, но я прервал его и сделал несколько шагов за Сарой, когда та направилась к сияющей сфере электрического света в углу крыши.
Тело принадлежало мальчику с кожей оливкового цвета, аккуратными семитскими чертами лица и густыми черными волосами на правой стороне головы. С левой стороны часть скальпа была безжалостно сорвана, обнажая блестящую поверхность черепа. В остальном увечья были идентичны следам, оставшимся на теле Джорджио Санторелли (разве что ягодицы не были отрезаны, как в том случае), глаз не было, гениталии также находились во рту жертвы, торс исчерчен глубокими ранами, запястья связаны, хотя правой руки у мальчика не было. Крайцлер прав — сомневаться в авторстве этой ужасной картины не приходилось. Подпись четкая. Знакомые ужас и тоска, уже посещавшие меня на Вильямсбургском мосту, вызванные отчасти возрастом жертвы, отчасти той жестокостью, с которой убийца обошелся с телом, грубо связав его и швырнув на землю, вернулись и сдавили мне грудь, пробежавшись холодной дрожью по спине.
Я внимательно наблюдал за Сарой, не делая, впрочем, попыток подойти ближе, но готовый оказать помощь, однако не желая, чтобы она знала, будто я ожидаю от нее такого приступа. Когда она увидела тело, глаза ее расширились, а голова заметно дернулась. Она плотно сжала руки, сделала еще один глубокий вдох и остановилась рядом с Люциусом.
— Детектив-сержант? — сказала она. — Доктор Крайцлер сказал, что я могу оказаться полезной.
Люциус поднял голову и с уважением глянул на Сару, после чего утер пот со лба платком.
— Да. Спасибо вам, мисс Говард. Начнем, пожалуй, со скальпа… — Я вернулся к Рузвельту и Крайцлеру.
— До чего храбрая девочка, — произнес я, но никто из моих собеседников не стал развивать эту тему.
Крайцлер хлопнул меня по груди газетой и резко произнес:
— Ваш приятель Стеффенс написал замечательную статью для утренней «Пост», Джон. Как,
— Этому не может быть оправданий, — угрюмо отозвался Рузвельт, — я могу только предполагать, что Стеффенс считает, будто пока он не открыл вашего участия в деле, доктор, — все в порядке вещей. Но первое, что я сделаю сегодня утром, когда приду на работу — вызову его к себе и, черт побери, объясню ему всю серьезность ситуации!
На первой полосе «Пост» сияла статья, гласившая, что убийства Цвейгов и Санторелли, по словам «высокопоставленных источников в полиции», были, вероятно, совершены одним и тем же человеком. Текст был составлен таким образом, что на первый план выходила не необычность личности самого убийцы, а скорее факт его причастности к убийству Цвейгов, что наглядно демонстрировало: «ужасное чудовище» специализируется не только на несовершеннолетних проститутках. Теперь ясно, писал Стеффенс в своей характерной демагогичной манере, что «…ни один ребенок не пребывает в безопасности». Тут же приводились и прочие сенсационные детали: Санторелли, оказывается, перед смертью был «подвергнут акту насилия» (хотя Крайцлер констатировал факт отсутствия каких-либо следов сексуального вторжения в тело мальчика), а в некоторых городских кварталах уже поговаривали, что убийства совершает некое сверхъестественное существо, хотя «печально известные Эллисон и его приспешники» представляются «более подходящими кандидатами на эту роль».
Я сложил газету и медленно похлопал ею себя по ноге.
— Все это очень плохо.
— Плохо, — согласился Крайцлер, сдерживая раздражение, — но это уже сделано. И мы должны повернуть процесс вспять. Скажите мне, Мур, возможно ли убедить ваших редакторов в «Таймс» выделить часть полосы под опровержение этих дурацких слухов?
— Возможно, — ответил я. — Но это, в свою очередь, выдаст мою причастность к расследованию. А у тех наверняка есть человек, копающий глубже, если им уже столько всего известно. Связь с Цвейгами гораздо больше заинтересует многих.
— Да, и если мы попытаемся вмешаться, я подозреваю, все станет только хуже, — сказал Теодор. — Стеффенсу нужно приказать сидеть молча и, будем надеяться, статью не заметят.
— Что вы несете? — взорвался Ласло. — Даже если все в этом городе пропустят этот материал, найдется один человек, который обязательно его прочтет — и я боюсь, действительно боюсь предполагать, как он на это отреагирует!
— Вы считаете, доктор, что я об этом не думал? — прервал его Теодор. — Я знал, что пресса рано или поздно вмешается, поэтому и торопил вас. Было бы странно растягивать процесс на недели и полагать, что
Теодор упер руки в бока, а Крайцлер отвернулся, не в силах ничего возразить. Через пару секунд он вновь заговорил, однако уже спокойнее: