Али Бабаев и сорок покойников

– Кхак н-нет? Дрр… дррузей у меня п-полно, наши есть и энти… инс… инстаранцы… Кх… Кхалаш, М-макар, Коля-Кольт, Смити-В-Веси… И в-все мои дррузя!

Пьян в стельку, догадался Бабаев. Пьян, однако держится. И за Шарлоттой точно не следил.

– Горе у м-меня, – сообщил тем временем мрачный. Похоже, он был рад собеседнику. – Т-ты, м-мужик, ук… укхаз перзиденский з-знаешь? Дилелтантам н-нынче лафа, стреляй кхого хошь, а вот у м-меня заказов н-нету. Сосем н-нету! Вот жисть порклятая! Н-никакого ув… увважения к турдящимся!

– Это точно, – посочувствовал Бабаев. – А какие тебе заказы нужны?

– Т-такие! – Мрачный хлопнул по оттопырке под пиджаком. – Кх… кхилер я… отстрельщик Федя Брр… Брроневой… Выпьем, а, м-мужик?

– Выпьем, – согласился Бабаев и подумал в смущении: вот, хлеб у человека отбиваю…

Выпили, и он спросил:

– Что пиджак у тебя красный? Сильно коммунистов уважаешь?

– П-плевал я на них, – отозвался киллер Федя. – Р-рабочая одежка. На крр… кррасном крровь не в-видна.

Тем временем около портрета Панчо Вильи затеялся скандал. Ухватив официантку за фартук, озабоченный допрашивал:

– Текила у вас тут почем?

– Порция сорок долларов, – отвечала девушка, незаметно старясь освободиться. – Принести?

– Нет. А коньячок в какой цене?

– Пятьдесят, «Наполеон». Желаете?

– Желаю, но не коньяку. Ножки сколько?

– Ножки не продаются.

– А если стольник на каждую коленку и триста посередине?

Официантка, должно быть, имела опыт с такими гостями – расстегнула фартук и удалилась под защиту барной стойки. Озабоченный поднялся, сжимая в кулаке кружевную ткань. Его приятели загоготали, Тойфель перестал жевать, а теледива испуганно взвизгнула.

Мрачный, с тоской оглядевшись, наклонился к Бабаеву, дыхнул в лицо спиртными ароматами.

– Слышь, м-мужик, тебе н-никого пришить не надо? М-может, кхто из энтих хануриков б-бабу у тебя отбил или что др… дрругое… П-подумай, пс… пс-сыабражай… Я тебе скидку д-дам в честь вт… вторника. У м-меня по вт… вторникам две гх-ловы идут по цене одной.

– Я тоже умею стрелять, – сказал Бабаев.

– Н-ну, тогда из-звини… Одначе в-вот, н-на всякий сслучай…

Киллер Федя вытащил визитку и сунул Бабаеву.

Между тем некомплектный облапил другую официантку. Эта была пошустрее, за словом в карман не лезла и с успехом отбивалась веничком для сбивания коктейлей.

– Иди ко мне, красотка…

– Я лучше с папуасом лягу, чем с тобой, пьяная морда!

– А разве еще не лежала? Папуасы, сказывают, очень хороши, и зелени у них навалом…

– Руки убери!

Озабоченный повернулся к приятелям, подмигнул.

– Что сидите, олухи? Пошли курочек ловить!

Те начали подниматься, но Али Саргонович встал первым.

– Ой, я его помню! – вскрикнула одна из девушек. – Он у нас летом был и тоже с Шарлоткой! Помню! Вот это мужчина! Когда бандиты к нам наехали, а он их саблей порубил!

– Этих тоже порубите? – с надеждой спросила другая, а третья молча сорвала со стены ржавое мачете и протянула Бабаеву. Приняв клинок и убедившись, что он туповат, Бабаев ткнул некомплектного в ягодицу. Потом негромко промолвил:

– Быстро рассчитались и на выход, кал ослиный. Друг мой очень сердится – этот вот, в красном пиджаке. Боюсь, мне его не удержать.

– Н-не уд… держать! – рявкнул киллер Федя, полез за пазуху и вытащил огромный револьвер. – П-порешу гадов!

– Не сейчас, – сказал Бабаев. – Что девушек пугать? Они тебя текилой поили.

– Пр… прравильно. П-пугать н-не будем.

Револьвер исчез. Оробевшая компания заторопилась к дверям; что до Тойфеля, то его след давно простыл. Али Саргонович, взглянув на часы, удивился: вроде недавно приехали, а уже час ночи без пяти. Гутытку, должно быть, отвез дрянную бикеч и дремлет теперь в машине… Пора, пора домой!

– Йэхх! – Киллер бросил на стол деньги и зигзагом направился к выходу, бормоча: – Дрржись, п-пацан, дрржись Ф-Федька… главное в д-дверь впис-саться…

Али Саргонович тоже рассчитался, наделив официанток щедрыми чаевыми. Большой нужды в том не было – девушки и так глядели на него влюбленными глазами.

– Заходите почаще, – сказала шустрая.

– Всегда рады вас видеть, – хором добавили две другие.

– Зайду, красавицы, непременно зайду. Вы саблю наточите. Вдруг пригодится.

У двери Бабаев столкнулся с румяным господином и его пассией. Теледива томно ему улыбнулась, а живчик протянул руку и представился:

– Кузьма Петрович, адвокат. А со мной – прошу любить и жаловать! – Леночка Аморалова, которая знает все о сексе… Смотрели? Тринадцатый канал… Мы восхищаемся вами, сударь! Как вы этих merde [63] из обращения изъяли! Одним жестом и короткой речью! У вас несомненный талант оратора!

– В моей работе без этого нельзя, – сказал Али Саргонович, пожимая пухлую ладошку. – Бабаев, депутат Госдумы.

– О! Даже так! – Адвокат с экспрессией взмахнул руками. – Тогда визиточку возьмите, вдруг пригодится. Многие ваши коллеги – мои клиенты.

Парочка проскользнула в дверь. Бабаев вышел следом, сел в машину и бросил:

– Домой, Гут. Что-то я сегодня утомился…

– Ничего, если выпил, Бабай. Я тебя к лифту доставлю, наверх подниму и спать уложу, – отвечал джадид.