Алгоритм судьбы

Рита вся испереживалась после похищения Тимофея. Думать об этом ЧП как об аресте она не могла – совесть не позволяла. Всегда законопослушная, Ефимова всё лето сталкивалась с грубейшими нарушениями основополагающих правил общежития и понятий справедливости.

Девушка спустилась в сад, побродила меж дерев, унимая нехорошие предчувствия. Когда случается зло, память не питает душу благостными видениями, дарующими надежду. Нет, она ещё больнее уязвляет, кровенит, добавляет соли по вкусу – чтобы саднило и ныло…

Тимка, Тимка… Правду ли он говорил, когда звал замуж? Может, просто не удержал нечаянную мысль, и та оборотилась в слова? Белое платье невесты… Шикарный лимузин… Пир горой, шампанское рекой… А она этого хочет? В том-то и вопрос… Ей всего двадцать пять, и прелести тихого семейного счастья пока не входят ни в одно из трёх заветных желаний Маргариты Николаевны Ефимовой. А чего ещё гражданке Ефимовой надо? Научных достижений? Званий? Ну, вопросов могло быть и побольше, она их себе не раз уже задавала, только ответов на них всё равно нет. Не знает толком гражданка Ефимова, чего ей надо. Да и не о том думает Маргарита Николаевна…

Она добрела до ворот, где ошивалась парочка крепких десантников, Юра и Саша.

– Мадемуазель! – донесся до неё добродушный голос с улицы.

Рита оглянулась и увидела за воротами крепкого мужчину средних лет с конопатой хищной физиономией.

– Маргарита Ефимова здесь проживает? – спросил он. – Не подскажете?

– Справочная за углом! – отрезал Юра. – Гуляй!

– Погоди, – остановила его Рита.

Девушка подошла поближе, пытаясь угадать, из каковских говорящий, и не улавливая угрозы.

– Я – Рита, – призналась она. – А зачем вам?

– Да?! – обрадовался мужчина. – Ну, вот и славно! – и добавил заговорщицки: – Я от Тимофея.

Ефимова вздрогнула и тут же расслабилась. И снова напряглась.

– Где он? Он жив?!

– Жив, жив! – успокоил её мужчина и замялся. – Как бы тут… или я к вам, или вы ко мне?

– Заходите! – решительно сказала Рита и отворила калитку. Десантники поморщились только, но мешать нарушению дисциплины не стали.

Мужчина спокойно зашёл, с любопытством оглядываясь.

– Это дом генерала Жданова? – спросил он.

– Да, да!

– Тимофей просил передать вам… – сказал мужчина и полез во внутренний карман пиджака. Вытащил он почему-то не письмо, не записку даже, а маленький баллончик. Нажал пипочку, и голубоватый дым окутал Риту, гася свет. Криков, одиночных выстрелов и хрястких ударов девушка уже не расслышала.

Очнулась она внезапно. Тело не помнило ни боли, ни насилия. Рита будто заснула и проснулась. Заснула у себя, а проснулась… Она привстала и огляделась. Комната, даже так – комнатка. Круглые окна по сторонам, через них на потолок падает световая сетка, отражённая с воды. Она на корабле? Девушка встала и покачнулась – не от слабости, просто пол повело вбок. Да, это корабль. Катер. Или теплоход. Она выглянула в иллюминатор. За ним сверкала вода, стелился узенький пляжик, грядами спускался лес.

Хватаясь за стены, Рита дошла до двери и осторожно её потянула. Открыта!

За дверью был невысокий трап и слышались голоса. Говорили на французском.

– Ограничиться девушкой мы не можем, больше того, я вообще не понимаю, зачем таскать её с собой? Выкачать всё, что ей известно, и адью!

– И бегать от русской полиции? Благодарю покорно!

– Арамис, а что ты предлагаешь? Ты пока только критику разводишь! Это и я могу, на это любой способен. А план у тебя есть?

– Надо искать предиктор! А для этого нужно побыстрее оказаться в этом Можайске.

– Кстати, Портос, близ «этого Можайска» расположен посёлок Бородино… У тебя это название ни с чем не ассоциируется?

«Надо же, – с лёгким изумлением подумала Рита, – и этим предиктор подай!» Французский она знала неплохо – все-таки восемь лет в школе с уклоном в великий, могучий галльский язык, наречие любвеобильных потаскунов и галантных хамов… Девушка усмехнулась и неторопливо поднялась наверх. Это был не теплоход. И не катер. Рита стояла на палубе яхты – огромный косой парус выдувался по ветру, креня мачту; позванивали натянутые штаги, тихо плескала вода, усами расходясь от острого форштевня. На крыше надстройки лежал плотный толстяк с копной курчавых волос, в безразмерных «боксёрских» трусах, и дул пиво из банки. Рядом с ним сидел худощавый молодчик в джинсах, отрезанных по колено, и задумчиво играл ножом – клинок так и вертелся у него между пальцев. Как пропеллер.

Ещё один субчик – атлетический хомбре[28] баскетбольного роста, сидел у руля и смотрел на воду. Был он несколько скособочен, на груди и спине расплывались громадные синяки. Уже знакомый Маргарите Ефимовой мужчина стоял на носу яхты и обозревал берега реки в бинокль.

– Здравствуйте! – сказала Рита ледяным тоном и поджала губы. – Потрудитесь объяснить, что всё это значит?

Буду играть дуру решила она. Мужикам это нравится.

Все обернулись и посмотрели на неё – толстяк с улыбкой, худощавый с интересом, хомбре подмигнул, а мужчина на носу опустил бинокль и крикнул:

– Как спалось?