Алгоритм судьбы

Запахи, струившиеся по-над двором, были прекрасны и упоительны – душисто пахла малина, накатывал аромат сена и увядавшей травы, струился дух волглого дерева, распаренных веников, резковатого кваску Хорошо!

– Ну, что? – бодро сказал Михаил. – Уберись пока в доме, а я траву скошу.

– Коси, коса, пока роса! – заметил Гоцкало с глубокомыслием. – Косарь нашёлся… Ты хоть знаешь, как это орудие в руках держат?

– Разберёмся! – по-прежнему бодро сказал Бирский и отправился в сарай за косой. Взяв сельхозинвентарь в руки, Бирский примерялся и так, и этак, вспоминая фильмы, где крестьяне орудовали этой загогулиной. И вроде как сообразил, что к чему. Гордо выйдя во двор, он лихо махнул косой, со звонким шуршанием срезая верхушки трав.

– Вы её ниже держали бы, чтобы пяточкой! – послышался чей-то нежный голосок, и Бирский вздрогнул. Оглянулся и почувствовал «сердечный укол». На него смотрела девушка в простом сарафане, да и не надо было ей другой наряд примерять, так ей шёл этот. Девушка была на диво хороша – высокая, стройная, но не тонкая, а сильная, с широкими бёдрами и крутым бюстом. Дева могла бы показаться курбатенькой, но пышные объёмы искупала тоненькая талия, худо спрятанная под прямым покроем. Золотистые волосы были заплетены в косу, перекинутую на грудь, розовые щёчки холмиками поднимались к синим глазищам, маленький носик смешно морщился, а красивого очерка припухшие губки плохо удерживали рвавшуюся радость. Ей бы Василису Прекрасную играть, подумал Бирский. Или Марью-Искусницу…

– Правда? – лукаво спросила девушка, и Михаил понял, что потаённые слова он выразил всуе.

– Правда… – пробормотал он. – Здравствуйте…

– Здравствуйте, здравствуйте! – легко заговорила девушка. – Меня Наташа зовут, я бабы Анина внучка. Вообще-то я учусь, но пока каникулы, я тут.

– И правильно! – с жаром заговорил Бирский. – А то б так и не узнал, что… – Он потерялся, слова позабылись, и спас его рефлекс знакомства. Он представился: – Миша!

– Будем знакомы, Миша! – засмеялась Наташа.

– А это – Сергей! – указал Бирский на Гоцкало, вышедшего на крыльцо с веником и совком в руках.

– Вы из Москвы? – полюбопытствовала бабы Анина внучка.

– Да, – признался Михаил, отмахиваясь в душе от жестов Гоцкало, предостерегавшего с крыльца. – Мы учёные. А на кого вы учитесь?

– Я в МВТУ, – сказала девушка с тайной гордостью, – на третьем курсе. Нанотехнология.

– Наш человек! – сказал Сергей. – Заходите. Мы вам компот откроем, у нас его много!

– Ой, я ж совсем забыла! – подхватилась девушка.

– Не уходите! – взмолился Бирский внезапно.

Наташа глянула на него, вспыхнула и сказала:

– Да нет, я быстро, схожу только, молока вам принесу… И хлеба свежего!

– Богиня! – умильно молвил Гоцкало.

Михаил смолчал. Пятясь, он вернулся в дом, нащупал скрипучий стул, сел. И всё это время смотрел не отрываясь, как Наташа спускается с крыльца, как покачиваются крутые бедра, как перекатывается то левая, то правая ягодица, как меняют вектор складки на сарафанчике, и ловил себя на том, что улыбается – глупейшей улыбкой отрока, влюбившегося в одноклассницу. И зря он не верил в любовь с первого взгляда… Ещё и спорил с Риткой, насмехался над «романтическими бреднями» и «сопливыми сантиментами»… Хотя… откуда ему знать, что это то самое? Что это любовь кружила над ним, и вот выбрала себе добычу, и напала на него, закогтила миокард… Господи, да какая ему, в сущности, разница – любовь это, не любовь? Он испытывает томительные и сладкие ощущения, его полнит счастье нахождения объекта амурных фантазий в пределах видимости, и тёплая, тёмная бездна разверзается под ним, когда Наташа приближается. Чем ближе, тем глубже… И пусть… Как это у Миронова?

У пропастей синих стою.
Куда я сейчас упаду?
В траву, что растёт на краю?
А может, дно бездны найду?

* * *

Конца он не помнит, жалко. Там было что-то вроде: «Спасённому – листик травы, упавшему – синий цветок!» Лично он с радостью бы упал…

Наташа вернулась и принесла с собой двухлитровый глечик с молоком и румяный каравай.

– Только давайте втроём, – попросил Бирский. – Ладно?

– Ладно! – засмеялась девушка.

Они сели и стали завтракать – ломали тёплый, сладкий хлеб и запивали его ещё не остывшим молоком.

– Баба Аня как чувствовала, – болтала гостья, – говорила, что вряд ли вы рано встанете. И точно!

Михаил ничего не говорил. Он блаженствовал.

– Вы тут долго будете? – спросила Наташа. – У меня машина, мы бы вместе уехали.

Бирский отчаянно запереживал, а Гоцкало сказал со смущением:

– Боюсь, что мы уедем уже сегодня… Вернее, уйдём.

– Да? – огорчилась девушка. – Жалко… Вам по работе, да?

Сергей повернулся к Михаилу и пнул его под столом ногой.

– Всё ужасно плохо, Наташа, – тихо проговорил начальник проекта, не обращая внимания на выходки подчинённого. – Больше всего в жизни я хочу остаться здесь и уехать с вами на машине. Но я не могу. И вообще… – поборовшись с собой, он добавил: – Наташа, вам опасно быть с нами.

– Нас ищут, – буркнул Сергей и ожесточённо рванул кусочек от каравая.