Алгебраист

Пока Хазеренс говорила, Айсул подплыл вплотную к ней, словно намереваясь заглянуть за переднюю пластину ее э-костюма, которая была совершенно непрозрачной и к тому же бронированной. Он остановился, возвышаясь над ирилейткой, в сантиметре от нее. Полковник осталась на месте. Одной из ободковых конечностей Айсул постучал — на сей раз не так сильно — по корпусу полковничьего скафандра.

— Могу я попросить вас не делать этого, господин Айсул? — сказала она ледяным голосом.

— Почему вы все еще внутри этой штуковины, маленькая насельница? — спросил Айсул.

— Потому что мы обитаем в более высоких и холодных уровнях, а там другие газовые смеси и градиенты давления, насельник Айсул.

— Понимаю. — Айсул отодвинулся. — И у вас очень странный акцент и грамматические конструкции. Могу поклясться, что он, хоть и человек, говорит гораздо лучше вас. Так что вы там сказали?

— Я нижайше просила вас воздержаться от физических контактов с моим э-костюмом.

— Нет, я имею в виду — перед этим.

— Я предлагала связаться с моим начальством.

— Военным начальством?

— Да.

Айсул повернулся к Фассину:

— Мне это нравится больше, чем ваш план, Фассин.

— Айсул, вчера погибли две сотни моих сородичей, а может, и больше. И я бы хотел…

— Да-да-да, но…

— Если не осталось ни одного спутника, то, возможно, мне придется послать сигнал прямо на Глантин, — произнесла Хазеренс, когда в одной из стен распахнулась дверь и насельник в парадных одеяниях просунул в нее свой обод.

— Теперь я могу вас принять, — сказала администратор города.

Кабинет администратора был громаден — размером с небольшой стадион. По его периметру находились кабины с голографическими экранами. Фассин насчитал около сотни таких кабинок, хотя лишь несколько из них были заняты насельниками, причем в основном молодыми. Окон здесь не имелось, зато потолок был из алмазного листа, и в большинстве секций — распахнут, открыт быстро темнеющему небу. Они последовали за администратором к утопленной площадке для посетителей в центре гигантского помещения. Плавучие лампы подергивались, проливая на них желтый свет.

— Вы беременны! — воскликнул Айсул. — Очень рад.

— Мне все об этом говорят, — недовольно сказала администратор.

Насельники на протяжении более чем девяноста девяти процентов своей жизни принадлежали, за отсутствием более точного термина, к мужскому полу, переходя в женский лишь на короткий период, чтобы забеременеть и родить. Беременность и роды считались долгом насельника перед обществом (тот факт, что эта обязанность была скорее почетной, делал ее уникальной для насельнических нравов), неимоверно увеличивали положительные баллы и вообще имели некую сентиментальную привлекательность для всех, кроме самых мизантропических представителей вида (таких насчитывалось около сорока трех процентов). И тем не менее все сходились на том, что это было нелегким бременем, и лишь немногие из насельников проходили эту стадию своей жизни без громогласных жалоб.

— Я и сам несколько раз собирался поменять пол! — сказал Айсул.

Это, я вам скажу, не такое уж приятное дело, — ответила администратор. — Особенно когда тебя приглашают на приближающуюся войну и ты вынужден отказаться из моральных соображений. Прошу вас, занимайте выемки.

Они подплыли к нескольким углублениям на площадке для приема посетителей и мягко опустились в них.

— Я и сам надеюсь отправиться на войну! — весело сказал Айсул. — Или, по крайней мере, куда-нибудь поближе к ней. Я только что вернулся от своего портного — он снимал с меня мерку для мундира по самой последней моде.

— Неужели? — сказала администратор. — И кто же ваш портной? Мой только что ушел на войну.

— Не Фуэрлиот? — воскликнул Айсул.

— Он самый!

— Так это и мой портной!

— Высший класс.

— Несомненно. Ну а мне пришлось идти к Дейстелмину.

— И как?

— А-а-а-а. — Айсул покачал своим двойным диском. — Приходится жить надеждами. Он неплохо воспитан, недостаточно ли этого, чтобы сделать модный покрой? Вот ведь в чем вопрос.

— Я вас понимаю, — согласилась администратор. — Вот так вот взять и пойти младшим офицером на дредноут!

— Да какое офицером! Рядовым!

— Не может быть!

— Так и есть!

— Такая знаменитость — и на тебе: на самое дно!

— Я знаю, но ход довольно здравый. Уйти в армию рядовым, пока окно призыва еще толком и не открылось, — весьма разумно. Принцип «свой — своему».

— Ах вот оно что! Ну конечно!

Фассин в разгар этой беседы попытался откашляться, но безрезультатно.

«Принцип „свой — своему“ — это что?» — шепотком послала ему полковник.

«Это когда смерть товарища идет тебе на пользу, — объяснил Фассин. — Когда начинаются военные действия, все открывшиеся вакансии занимают только свои. Если этому портному повезет, то его дредноут получит тяжелые повреждения, потеряет несколько офицеров, и ему в конечном счете присвоят офицерское звание. А если повезет по-крупному, он и до адмирала дойдет».

Хазеренс задумалась.

«Но ведь из портного, каким бы замечательным он ни был, хороший адмирал может и не получиться».

«Возможно, получится ничуть не хуже, чем тот, которого он заменит».