Аленка, Настя и математик

Отец поиграл немного с ее толстенькими титечками, затем взял да и выебал в них дочь, всунув член между ними да и судорожно дергаясь, когда спускал. Валюша (когда он взял ее за кончики грудей), почувствовала неотвратимое приближение окончательного удовольствия отца. Виталий Петрович, вынув член из эрзац-влагалища развращенной своими грязными идеями отроковицы, послюнил пальцы и начал их подушечками легко касаться обспермленных торчащих сосков, делая таким образом массаж и лаская девочку. Валя постанывала от наслаждения.

— Ну же, отъеби свою дочку.

— Дрочку, — поправил отец.

— Да, папенька. Я буду делать все, что тебе понравится. Дрочить перед тобой. Мастурбировать. Ласкать киски похабных нравящихся тебе девочек, в общем, делать все необходимое; ты только образумь меня, малоумную. А сейчас поеби меня еще раз в сиси — мне очень понравилось.

Виталий Петрович опять поводил несколько вялой залупой по соскам дочери. Действо ей явно нравились. Член встал, хотя и не так охотно, как в первый раз. Пришлось помочь рукой… Папа ласкал полные груди дочери — титечки вновь напряглись и ждали излияния эйякулята. Груди ждали очередной порции живительной влаги. Сам Виталий Петрович, кажется, тоже был не прочь обспермить дочь вновь. А так хорошо было потрогать эти стоящие титьки с бесстыдными голыми сосками! Наконец это произошло: тугая струя густой спермы широко растеклась по изрядному бюсту шестиклассницы.

Папа часто задышал. Ему было невероятно приятно.

Виталий Петрович полизал полные тити дочери с неутомимыми сосками — и Валька в который раз взвизгнула от развратного наслаждения. Вот будет о чем написать в сочинении, подумала она. Я и моя семья.

— Поласкай мою киску, папа. — Валюшка легла голышом на диван; — объясни мне, папочка, что такое клиторальный оргазм. Потрогай его. — Она приподняла таз, подложила под попу подушечку-думку, и слегка расставила ножки.

Виталий Петрович взял старый расшатанный стул, оседлал его и приступил к порнографической лекции. Порнографической! Впрочем, так сама дочь желала!

— Итак, кхм, клитор. — Валя с готовностью раздвинула ноги пошире. — Этот орган является аналогом мужского полового пениса. Есть сведения, что мальчики теребят свои стручки с раннего детства. С другой стороны, если верить работам британских ученых — девочки от них не отстают, скорее, они даже раньше приобщаются к похоти и разврату вследствие своего более раннего развития. Впрочем, что считать похотью? Что считать развратом? Девочка или мальчик — ребенок! — бесстыдно занимается самудовлетворением, ну и что ж в этом плохого? Ведь не айпадом ж шмакать! — Ты, — он сделал вид, что снимает с переносицы воображаемое пенсне, — неужели никогда не мастурбировала свой клитор?

— Папенька, — девочка расплакалась, — неужели ты считаешь меня такой грязной? Как маму?

— Мать не трогай! — сурово изрек отец. — Отвечай мне, как на духу: занимаешься развратом или нет?

— Что ты, конечно, нет! Но так хотелось им бы с тобой заняться!

— И как?

— Я ведь уже сказала тебе, папа: мне очень хочется сейчас испытать то, чего я была лишена в детстве. Я же росла очень стыдливым ребенком. Девчата бесстыдно трогали письки, я это видела, но, папа!.. Я никогда не трогала ни свою, ни чужую!

— А почему? — заинтересовался отец.

— Видишь ли, это… — дочь смущенно прикрыла глаза рукой. Затем ладошка накрыла губы. — Это…

Отец, куря папиросу, молча ждал ответа.

— Когда я училась в третьем классе, папа, у нас была одна девочка. Ленка Смирнова.

— Смирнова? — отца будто ударило током. Это был очередной пласт воспоминаний.

— Так вот, она рассказывала страшные вещи. Будто бы ее младшая сестренка, не слушаясь маму с бабушкой, стала по ночам заниматься этим… Этим, папа… Ну ты понял. В конце концов, как ее и предупреждали, у нее на руках выросли длиннющие-предлиннющие волосы!

Виталий Петрович выронил папиросу и истерически расхохотался — настолько серьезно это было сказано.

— Ты… — он чуть было не захлебнулся от смеха, — ты что, взаправду поверила в эту байку?

— Это не байка, а правда!

— Ну, — булькал в восторге отец, — трави дальше. Ты сама-то видела эти волосы?

Валя молча погружалась в воспоминания. Нет, что-то не так: получалось, родитель прав и вся эта история не более, чем плод ее больной фантазии.

— Так или иначе, папа, — сказала она решительно, — я даже не пыталась никогда заниматься тем, о чем мы сейчас с тобой говорим.

— Доченька, — сказал отец, нежно проводя рукой по трепещущему обнаженному телу, — все это баснословная чепуха. Вот я тебя глажу. А ты могла бы сама сделать себе приятное. Хотелось ведь хоть раз? — Девушка кивнула. — Просишь, чтоб я помастурбировал тебя. Мне не лень, наоборот, даже, мне будет скорее всего приятно (папа задумался над этой мыслью: каково довести чадо руками до пика наслаждения), но я хочу одного: чтоб ты поняла, насколько приятно это делать самой.

— Так я могу этим заняться?

— Глупенькая, занимайся. Занимайся этим с утра, в середине дня и перед сном. Дрочи постоянно.

— Тебе это будет приятно?

— Конечно.

— Папа, а ты будешь смотреть на меня?