Аленка, Настя и математик

— Я ведь уже сказала тебе, папа: мне очень хочется сейчас испытать то, чего я была лишена в детстве. Я же росла очень стыдливым ребенком. Девчата бесстыдно трогали письки, я это видела, но, папа!.. Я никогда не трогала ни свою, ни чужую!

— А почему? — заинтересовался отец.

— Видишь ли, это… — дочь смущенно прикрыла глаза рукой. Затем ладошка накрыла губы. — Это…

Отец, куря папиросу, молча ждал ответа.

— Когда я училась в третьем классе, папа, у нас была одна девочка. Ленка Смирнова.

— Смирнова? — отца будто ударило током. Это был очередной пласт воспоминаний.

— Так вот, она рассказывала страшные вещи. Будто бы её младшая сестренка, не слушаясь маму с бабушкой, стала по ночам заниматься этим… Этим, папа… Ну ты понял. В конце концов, как её и предупреждали, у нее на руках выросли длиннющие-предлиннющие волосы!

Виталий Петрович выронил папиросу и истерически расхохотался — настолько серьёзно это было сказано.

— Ты… — он чуть было не захлебнулся от смеха, — ты что, взаправду поверила в эту байку?

— Это не байка, а правда!

— Ну, — булькал в восторге отец, — трави дальше. Ты сама-то видела эти волосы?

Валя молча погружалась в воспоминания. Нет, что-то не так: получалось; родитель прав и вся эта история не более, чем плод её больной фантазии.

— Так или иначе, папа, — сказала она решительно, — я даже не пыталась никогда заниматься тем, о чем мы сейчас с тобой говорим.

— Доченька, — сказал отец, нежно проводя рукой по трепещущему обнаженному телу, — все это баснословная чепуха. Вот я тебя глажу. А ты могла бы сама сделать себе приятное. Хотелось ведь хоть раз? — Девушка кивнула. — Просишь, чтоб я помастурбировал тебя. Мне не лень, наоборот, даже, мне будет скорее всего приятно (папа задумался над этой мыслью: каково довести чадо руками до пика наслаждения), но я хочу одного: чтоб ты поняла, насколько приятно это делать самой.

— Так я могу этим заняться?

— Глупенькая, занимайся. Занимайся этим с утра, в середине дня и перед сном. Дрочи постоянно.

— Тебе это будет приятно?

— Конечно.

— Папа, а ты будешь смотреть на меня?

Виталий Петрович смутился. Как ни крути, а онанизм, даже собственной дочери — штука интимная.

— Ну конечно, сладкая.

Он наклонился и поцеловал ее в губы. Не в те.

— Папа, а можно я подрочу сейчас? Как ты на это посмотришь?

— Отчего же нет, доча? Все твоё перед тобой.

Девочка нерешительно потрогала свой клитор. Шаловливые ручки опустились вниз, большой палец правой руки стал неумело имитировать пенис.

— Эх ты, дурочка.

— Да, папаня?

— Смотри, вот так…

Прошло минуты полторы, не более — девица стала шумно дышать, дергаясь и зажав отцову длань между ног.

— Мне бы хотелось, — отец, похоже, тоже был возбужден, — чтобы теперь ты сделала это сама, а я бы посмотрел.

— Папулька, — девчонка надула губки, — ты хочешь, чтоб я перед тобой сама дрочила?

— Но ты ведь обещала, дочь моя.

— Что правда, то правда… Верно…

Похоть боролась со стыдом. Как вы думаете, что победило?

Валька, бесстыдно раздвинув ноги, привстала, уселась перед отцом и стала изучать свое влагалище, расставив ножки. Виталию Петровичу уже снова захотелось выбросить семя. Девушка раздвинула пальчиками губки; оголился клитор. Ей стало приятно. Сейчас, сейчас…

— Папочка, — Валя снова, казалось, читала мысли, — ты, наверно, хочешь кончить!

В. Петрович, ничего не говоря, стал задумчиво мастурбировать дочуру. Его пальцы ласкали девчоночье тело более умело, нежели руки пианиста любят свой инструмент. Мой друг музыкант, мой друг музыкант.

— Папка! — внезапно проснулась Валька. — А поонанируй тоже!

— Нет, — Виталию Петровичу нравилось говорить пошлости, — сначала кончишь ты, моя милая, да, испытай, слови оргазм, а там уж что будет со мной — разберемся.

— Я хочу, чтобы ты спустил.

— Солнышко мое, сначала спусти ты. Ну как?

Отцова рука гладила треугольник волос, забиралась в самые сокровенные тайны девчоночьего бытия, пипике было очень приятно. Окончательно бросив стыдливость, Валя спустила.

— Ты хочешь, чтобы я кончил? Знаешь, что самое приятное может быть в жизни человека? Мастурбирующая дочь. Кончи для меня, еще раз, пожалуйста.

— Папа, ты точно этого хочешь?

— Очень хочу.

— Папа, мы, кажется, занимаемся каким-то не тем делом!

— Продолжай, доченька (рука Валюши против её воли снова начала трогать пуговку клитора, ей было немного стыдно сидеть совершенно голой перед отцом, но что делать, между ножек звенело) — я сейчас на тебя подрочу. Папа?

— Да, дочь моя.

— Папулечка, спусти, пожалуйста, но не раньше, когда я буду кончать.

— Да, моя ласковая.

Отец любовался мастурбирующей дочерью. Наконец юная развратница снова испытала свой маленький девичий оргазм. Мужчина нацелился пенисом в рот развращенной девахи и, погоняв шкурку, мощно выстрелил. Она почмокала, сглотнула малофью и промолвила:

— Но, отец, я ничего не поняла.

— Сказал бы я тебе… Ведь ты дрочила не так.

— А как, папа, нужно дрочить? Я ведь сделала всё, как ты говорил, — перламутровая жидкость стекала с губ на подбородок, Валька её непроизвольно слизывала.