Читаем Алексей Михайлович полностью

В 1661 году польско-литовские войска заняли Себеж и разбили И. А. Хованского при деревне Кушликовы Горы. После этого Хованскому пришлось, опасаясь за московские рубежи, отойти к Великим Лукам. Конец года ознаменовался потерей Вильно, добывать который явился сам Ян Казимир. Совсем недавно завершился Варшавский сейм, в очередной раз продемонстрировавший паралич власти и социальный эгоизм верхов. Сейм окончился безрезультатно, слабые попытки усилить королевскую власть были отвергнуты. Именно тогда вдоволь хлебнувший «панского лиха» Ян Казимир произнес пророческие слова о трагическом будущем страны: скорых ее разделах между абсолютистскими монархиями, причинами которых станут своеволие шляхты и эгоизм магнатов. Тогда, впрочем, это мрачное пророчество никем не было принято всерьез. Считалось, что в короле говорит обида и разочарование — те самые чувства, которые позднее заставят несчастливого монарха отречься от престола и удалиться во Францию, чтобы окончить свои дни аббатом…

Впрочем, между Варшавским сеймом 1661 года и аббатством в жизни короля произошло немало событий. Вильно, куда устремился Ян Казимир, оборонял стольник князь Д. Е. Мышецкий, человек мужественный, смелый и жестокий. Защищался он до последнего, и даже известие о неудачной попытке деблокировать город не поколебало его решимости. Накануне последнего штурма оттесненный в Виленский замок Мышецкий решил взорвать себя и оставшихся защитников. Были сделаны соответствующие приготовления, в подпол опущено десять бочек пороху. Но героическая смерть вовсе не входила в планы офицеров-наемников. Случилось то, что не раз происходило в истории войн, когда для служилых иноземцев дело принимало плохой оборот, — они изменили. Князь был схвачен, закован «в железа», а ворота замка отворены перед Яном Казимиром.

Мышецкий был обвинен в жестоком обращении с горожанами и шляхтой и приговорен к смерти. Возможно, у него были шансы, раскаявшись, спастись. Но он повел себя дерзко и не стал молить о пощаде. Перед казнью воевода отправил родным письмо, в котором не без гордости писал, что сидел в осаде «без пяти недель полтора года» и отбился от пяти приступов; что осталось у него к концу осады только 78 человек, но семь человек изменили, отчего в замке завелась «шатость большая» — хотели замок сдать, а он противился, пока его не взяли силой; что, наконец, король, как сообщал князь, «мстя мне за побитие многих польских людей на приступах и за казнь изменников, велел казнить меня смертию».

Долгая война вызвала у сторон ожесточение: мстили за погибших, за разорение, за приверженность к иной вере.

В продолжение всего этого времени не прерывались дипломатические контакты со Швецией. Еще до истечения перемирных лет представители обеих сторон съезжались для переговоров о вечном мире или, точнее, для того, чтобы понять всю меру уступок, которые можно выторговать у противной стороны. Алексею Михайловичу чрезвычайно хотелось зацепиться за Балтику пускай не пятью, но хотя бы одним-двумя городами, даже ценой уступки при этом Ливонии. Ордин-Нащокин на это не без резона возражал, что за удаленностью от Пскова прока от этих новообретенных мест не будет — станут приходить поляки и с попустительства шведов их разорять. То было проявление все той же линии московского дипломата, который считал, что ради мира с Польшей — а значит, войны со Швецией — стоит поступиться не ливонскими, а малороссийскими городами. Измены казаков дали ему новые аргументы. Ордин предлагал вернуть Украину польскому королю, поскольку, «не уступивши черкас, миру не сыскать». Сделать это надо было еще и потому, что приняли казаков «для единой православной веры» и покуда они были «от великого государя неотступны», их полагалось защищать; ныне же они беспричинно изменяют и передаются к неприятелю. «Так из чего за них стоять?» — риторически вопрошал русский дипломат. Ради мира можно даже пожертвовать Полоцком и Витебском — «прибыли от них никакой нет, а убытки большие». Зато мир будет прочный и для Речи Посполитой не обидный. В противном же случае конфликт может возобновиться: Польша и Литва «не за морем, причина к войне скоро найдется». Зато все эти жертвы искупятся выгодами, приобретенными с удержанием важной части Прибалтики.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии